«Бегство от страха» или Качество жизни для избранных

Социальная сегрегация: зарешеченные сообщества в пригородах как новый и уникальный социальный феномен. Страх и жадность стали важными фактором организации городского пространства.

Рецензия на книгу: Сета Лоу. За стенами: жизнь, безопасность и стремление к счастью в крепости Америка (Low, Setha, 2003. Behind the Gates: Life, Security and the Pursuit of Happiness in the Fortress America. London and NY: Routledge). Впервые в Украине опубликовано в: «Спільне»: журнал социальной критики, № 2, 2010: Трансформации городского пространства, с. 154-156.

Подъезжая к Киеву (с любой стороны и любым видом транспорта), мы видим дома, а то и целые коттеджные городки с высокими глухими заборами, шлагбаумами или даже колючей проволокой, с частной охраной и камерами видеонаблюдения.

Различия между жизнью в этих коттеджах и в обычных сельских домах без удобств настолько поразительные, что выглядит, будто с одной стороны забора люди живут как в Европе, с другой же — как в Африке. На самом деле и в Африке тоже есть свои богачи, которые живут по таким же глухими заборами, и в Европе есть свои бедные и бездомные, которым отказывают в праве присутствовать в городском пространстве, и которые остаются невидимыми в ночлежках, центрах реабилитации, тюрьмах, лагерях для мигрантов или в дебрях пригородов.

Отгораживание частных территорий, принадлежащих господствующим классам, является тем заметнее, чем больше есть неравенства в обществе. Средневековые замки не только защищали от внешних врагов, но и устанавливали границу между феодалами, жившими в городе, и бесправными крестьянами, чьи хижины лепились под стенами.

Дворцы аристократов предусматривали отдельные черные ходы для слуг, чтобы хозяева пореже их видели. Современные «элитные» новостройки в Киеве также иногда предусматривают черные ходы для прислуги, как в случае скандального проекта «Фреско София» по улице Гончара (незаконное строительство которого, между прочим, грозит исключением Софийского собора из мирового наследия ЮНЕСКО).

Если же взглянуть на статистику роста неравенства последние десятилетия, то неудивительно, что прямо пропорционально растет и количество «зарешеченных сообществ» почти в каждом современном городе (в Украине в форме отгороженных элитных микрорайонов или «коттеджных городков»)

1. Благодаря исследованиям, посвященным современному феномену «зарешеченных сообществ», мы видим, каким образом желание уюта и комфорта вместе с убеждением, что «высокое качество жизни» возможно только для избранных, толкает состоятельных людей строить стены вокруг своего маленького частного клочка рая.

Среди урбанистов, исследующих проблему зарешеченных сообществ, отдельно стоит упомянуть Сета Лоу — профессора Городского университета Нью-Йорка, бывшего директора Американской Антропологической Ассоциации (с 2007 по 2009 год) и члена «Центра места, культуры и политики» (Center for Place, Culture and Politics, City University of New York), директором которого является Дэвид Харви.

В своей книге «За стенами: жизнь, безопасность и стремление к счастью в крепости Америка» Сета Лоу описывает, как классовое разделение порождает страх и недоверие, подталкивающие к образованию специфической организации пространства, которое, в свою очередь, формирует пространство социальное, еще больше укрепляя классовое разделение. Проследить формирование этой бесконечной спирали, на которую влияют так много факторов, можно только прибегая к синтезу различных методов исследования.

Изучая в течение года жизни зарешеченных сообществ Сан-Антонио и Нью-Йорка, Лоу сочетает включенное наблюдение, интервью, контент-анализ и критический дискурс-анализ. Такой синтез дает возможность не только определить, кто и по каким причинам поселяется в зарешеченных сообществах, но и проанализировать, каким образом их жители легитимизируют для себя сегрегацию городского пространства, внешне избегая при этом откровенного расизма или классового превосходства.

Как отмечает сам автор, исследование не дает анализа маркетинговых стратегий (вопрос, почему застройщикам выгодно строить зарешеченные сообщества, остается вынесенным за скобки). Это белое пятно, однако, компенсирует возможность увидеть эти сообщества глазами их жителей.

В приведенных фрагментах интервью мы знакомимся с супружеской парой, которая решила переехать в зарешеченное сообщество из-за «этнических изменений», женщинами, которые с ужасом вспоминают многочисленные кражи и угоны автомобилей в своих предыдущих местах проживания, молодыми матерями, которые панически боятся похищения их детей.

Одна из респонденток сообщает Лоу, что «мексиканцы в центре города опасные, с ножами и пистолетами». За всеми этим историями стоит страх: страх стремительных изменений в окружающей среде, страх «других» (по классовым или этническим признакам), страх перед преступностью, наконец, страх перед открытым местом, где негде спрятаться. Таким образом, можно говорить о страхе как факторе организации пространства, а рост количества зарешеченных сообществ можно объяснить «бегством от страха» (fear flight).

Как следствие, в 2001 году более семи миллионов американцев жили «за решеткой» и еще четыре миллиона — в микрорайонах городов, где улицы перекрыты для посторонних и контролируются охранниками или кодовыми замками. Лоу приводит статистику, согласно которой каждый третий современный строительный проект в Южной Калифорнии, Фениксе (Аризона), богатых окрестностях Вашингтона и Флориды предусматривает заборы.

Но разве не является бегство от преступности и других опасностей большого города в закрытые защищенные «зеленые оазисы» наиболее рациональным поведением? Если окружающий мир действительно настолько опасен, и ты не видишь возможности его изменить — почему бы не спрятаться от него и не создать собственный уютный мир?

Однако приведенная автором статистика демонстрирует, насколько преувеличенными является опасности большого города, и, соответственно, насколько иллюзорны основания к стремлению ко все большей защищенности. Несмотря на многочисленные панические сообщения («национальную истерию», по словам Лоу) в СМИ об убийствах, похищениях, кражах, изнасилованиях — на самом деле уровень насильственных преступлений в США неуклонно снижается с 1980-х годов. С другой стороны, как это отмечают и некоторые из респондентов Лоу, ограды совсем не обязательно дают гарантию безопасности: «ощущение безопасности, которое здесь возникает, на самом деле может быть ложным, оставляя тебя более беззащитным перед возможным нападением».

Итак, если реальные основания для «урбанистического» страха оказываются весьма шаткими, чем обусловлено его устойчивость? По мнению Сети Лоу, если стены, ограды и охранники фиксируют классовое разделение в пространстве, тем самым закрепляя его, страх служит фактором легитимации этой практики.

Лоу пишет, что зарешеченные сообщества «отбирают и формируют сообщество экономически и социально подобных людей». Но в результате такого «очищения» растет страх чужаков. Фелиция (все имена в книге изменены) — молодая мать из зарешеченного сообщества в Сан-Антонио — говорит, что испытывает страх, когда ей надо ехать в центр города, где население более гетерогенное.

Как следствие — ее дочь почти не контактирует с бедными или с людьми других рас: «Однажды мы ехали в машине и стали на красный свет рядом с грузовиком, в которой ехали рабочие в комбинезонах. Дочь стала просить меня, чтобы я быстрее от них уехала, потому что боялась, что ее похитят. Они пугали ее. Я пыталась объяснить ей, что это же рабочие, „хребет нации“, и они просто возвращаются домой, но она все равно боялась», — рассказывает Фелиция.

Пятый раздел книги («Защита детей и безопасность для всех») посвящена проблемам, с которыми сталкиваются дети, вырастающие в зарешеченных сообществах — в частности, повышенный страх социального насилия уже с дошкольного возраста (тогда как другие дети в США в этом возрасте боятся темноты или диких зверей) и распространение антидемократических и антисоциальных практик. Безопасность детей имеет «высокую социальную и психологическую цену», заключает Лоу.

Насколько «бегство от страха» типично для нас? При просмотре рекламных объявлений о продаже домов в коттеджных городках заметно, что главными факторами привлекательности выступает не защита от преступности (хотя каждое такое объявление не обходит детального описания системы охраны), а пребывание на природе, что противопоставляется грязному и шумному городу, статусное равенство с соседями (т.е. избежание взаимодействия с представителями низших классов) и нечто, что можно назвать «европейскость». Фантазийный мир, созданный в таких городах, может иметь черты мнимой Греции или Франции, суть остается одной и той же — «хороший» и «уютный» мирок противопоставляется плохому и неуютному миру большому.
Вот две рекламы коттеджных городков: по одной из девелоперских сайтов и с уже покойной газеты «Обзор»: «„Французское городок“ — это сообщество современных людей, основанное на мечтах об уюте в идеальном доме... Работать в городе и жить за его пределами стало нормой для всего цивилизованного мира. Жизнь вдали от шума и суеты, сумасшедших скоростей мегаполиса положительно влияет на здоровье, успокаивает сердце и способствует творчеству в любой сфере деятельности...

Выдающиеся предприниматели прошлых веков, имея для дел дома и конторы в лучших районах столицы, отдыхали и наслаждались жизнью в загородных имениях» («Французский городок», 2010). Неизвестному певцу загородной Франции вторит Ани Лорак, рекламируя коттеджный городок «Олимпик-Парк»:

«Нормальные люди уже давно не живут в центре. Вечером едут в дом, чтобы проснуться утром и вдохнуть свежий воздух... Город — это аварии и напряженная атмосфера, которая с каждым годом становится все более агрессивной», «все названия домов в городке носят имена греческих богов», «Мы достойны лучшего — жить в лучших условиях, хороших домах и в окружении природы» (Легостаева, 2008).
Поэтому не обязательно «бегство от страха» является определяющим аргументом в пользу зарешеченных сообществ, по крайней мере — в Украине. Скорее, речь идет о воссоздании классовых неравенств посредством пространственной сегрегации (являющейся отражением социальной сегрегации).

В частности, Эдвард Блейкли и Мэри Гейл Снайдер в книге «Крепость Америка: зарешеченные сообщества в США» (Blakely and Snyder, 1999) кроме сообществ, которые руководствуются принципом «бегства от страха» (которые он называет security zone communities), выделяет еще два типа — сообщества, основанные на общих предпочтениях и совместном образе жизни (lifestyle communities), и сообщества, которые создаются как символические маркеры престижного социального статуса (prestige communities).

Другим замечанием к труду Лоу является то, что хотя она в первой главе и предлагает краткий исторический обзор процессов социального апартеида в североамериканских городах, она анализирует зарешеченные сообщества в пригородах как новый и уникальный социальный феномен. На самом деле, наряду с развитием этих частных лоскутков «в окружении природы», современные процессы ограждения имеют место и в городском пространстве, которое мы определяем как публичное, и которое по определению является открытым для всех.

Речь идет об улицах и площадях городов, парках и скверах, вокзалах и остановках общественного транспорта, публичных библиотеках и музеях и т.д.. Эти процессы описывают привлекательным словом «джентрификации» — «облагораживания», они действительно могут улучшать качество жизни жителей определенных районов города, но часто ценой установления новых границ в городском пространстве (между престижными районами и «no-go» зонами) и исключения бедных и маргинальных групп из городского пространства.
Эти процессы, которые имеют место в большинстве современных городов, а сейчас получают распространение и в Украине, уже давно стали предметом анализа социологов и социальных географов из стран Запада, в частности — из США — передовика по «облагораживанию» городов в интересах господствующих классов.

Так, в книге «Город беспорядка: как кампания за качество жизни изменила политику Нью-Йорка» Алекс Витале (Vitale, 2008) показывает, что политика мэра Нью-Йорка Джулиани по улучшению «качества жизни» в городе на самом деле была политикой за «качество жизни для избранных» и исключала (часто с участием полиции и частной охраны) бедных и бездомных из публичного пространства. Законы, запрещающие бездомным ночевать на скамейках в парках, или даже находиться на одном месте на тротуаре более двадцати минут (известные как «anti-homeless laws») вслед за Нью Йорком приняли и другие города в США.

Господствующие классы всех обществ стремятся легитимизировать и защитить свои привилегии, обычно не в интересах бедных, которые, наоборот, выиграли бы от более равномерного перераспределения богатств. К тому же, не только частная собственность является неравномерно распределенной, но все чаще также и публичные блага.

Это видно на примере дифференциации гражданства: образование, безопасность, здравоохранение в бедных районах города или худшего качества, либо вообще отсутствуют. Государство сотрудничает с частной охраной, защищая богатых и наказывая бедных. Вместе с тем оно не спешит вводить структурные реформы, которые могли бы изменить ситуацию для бедняков, потому что это означало бы рост налогов и перераспределение богатства и привилегий, которые зажиточная часть населения стремится сохранить для себя (Рябчук, 2008).

В целом же, исследование Сети Лоу не противоречат этим выводам, а дополняет их убедительной статистикой и яркими цитатами из интервью с жителями зарешеченных сообществ. Также оно может служить точкой отсчета для сравнительных исследований процессов социальной сегрегации в современных городах в разных уголках мира, в том числе и в Украине.

По материалам: argumentua.com