Риски кредитования во время войны

Сейчас идет очень много разных обсуждений, на разных уровнях – от поговорить на кухне до поговорить в Правительстве/АП – на тему «что делать, чтобы кредитование возобновлялось быстрее». Не сейчас, потому что сейчас оно восстанавливаться и не может, кроме как директивно и кредитованием от госбанков. Скорее, после войны. Или может даже во время войны, когда появится более-менее определенность в дальнейшем.

Одна из распространенных идей – смягчить требования к оценке рисков кредитования. Условно говоря, оценивать не слишком платежеспособного заемщика как платежеспособного. Есть заемщик, у которого вероятность дефолта, то есть, невозврат кредита, 50/50 – либо отдаст, либо нет. Предложение – давайте временно считать, что он не вернет кредит с вероятностью не 50%, а, допустим, 10%.

Что это якобы в теории даст – меньше резервов под такой кредит, больше капитала для банков, больше – якобы – возможностей кредитовать.

Или более понятный и желанный некоторыми банками пример — это «упрощение требований к залогу/обеспечению». Если у кредита есть обеспечение, то в случае невозврата банк заберет это обеспечение и будет пытаться его продать. Если под обеспечение дают здание, которое сейчас стоит… а кто знает, сколько оно стоит? Потому что рынка нет, нет ни оценки, ни, что важнее, покупателей, а может, и самого здания уже нет, или оно есть, но уже никому не нужно.

Так вот предлагают считать, что здание в залоге, которое стоит 100 миллионов, стоит 200 миллионов. Это тоже уменьшает потребность банков в резервах, и, якобы, «увеличивает» капитал и «увеличивает» возможность кредитовать.

Логика, повторюсь, такая. Та логика, с которой эти идеи «продают» тем, кто принимает решение. Да и широкой публике, например, депутатам, которые не очень «шарят» в тех тонкостях, тоже эти идеи продают, чтобы показать — вот, смотрите, «простым движением руки мы в разы увеличиваем возможности кредитования». Снижаем оценку рисков, позволяем банкам считать заемщиков лучше, чем они есть на самом деле, а залог дороже, чем он есть и чем его можно продать.

Момент первый, «интуитивный», который понятен без каких-либо специальных знаний. Во время войны риски растут. Возрастают по сравнению с теми, которые были до войны. Все опасности, включая опасности платежеспособности заемщиков и стоимости и наличия залога. Когда риски растут, требования к их оценке не смягчают, а повышают.

Момент второй, «регуляторный», который чтобы понять, нужно немного разбираться в том, как работают регуляторные нормы. Буду стараться очень упростить.

Смягчение требований к оценке рисков, следовательно, и к оценке «наличного для кредитования капитала банков» именно сейчас никоим образом не влияет на возможность банков кредитовать. Как это? Дело в том, что аппетиты к кредитованию или, обобщая, к рискам, сдерживаются нормативами капитала, составляющими не менее 7% от взвешенных на риск активов к регулятивному капиталу и не менее 10% — к основному. Следовательно, если у банка много резервов, они съедают адекватность капитала, и с какого-то момента банк не может кредитовать, потому что нарушит нормативы адекватности. Тогда придет НБУ и примет меры влияния.

Все так, но, как обычно, самое интересное после «но». Сейчас Нацбанк не применяет меры воздействия за нарушение нормативов капитала. Почему – потому что фактически никто не знает, какие у банков убытки, и какова реальная адекватность, и не может знать, потому что война продолжается. Поэтому НБУ сознательно пошел на такое смягчение и сделал его еще 25 февраля.

Что это значит? Что нормативы капитала здесь и сейчас, вернее, до окончания военного положения, никак не влияют на способность банков кредитовать. Банк может кредитовать даже при отрицательном капитале. Кредитование зависит не от капитала, а от ликвидности. А с ней у большинства банков и у системы в целом сейчас проблем нет. Ну и от аппетита к отсутствующему риску, потому что риски просто еще не понятны и не квалифицируются с какой-то подлинной достоверностью. Поэтому кредитования и нет, а не потому, что банкам не хватает капитала или они могут нарушать нормативы.

Напротив, НБУ говорит, чуть ли не дословно: нарушайте на здоровье, мы понимаем, что сейчас такая история, когда ущерб огромный, и соблюдать старые нормативы просто невозможно. Главное – показывайте реальную картину, не украшайте и не искривляйте отчетность, если заемщик не платит, а залог стоит ноль, так и говорите. Мы не будем наказывать за нарушения, мы хотим понимать, какие же настоящие убытки, чтобы применять правильные регуляции, основанные на реалиях, а не на window dressing.

Изменение регуляций и смягчение правил оценки риска: а) никак не повлияет на возможность кредитовать, так как наказаний к нарушению нормативов нет, это не является сдерживающим кредитование фактором; б) увеличит уровень window dressing как «очковтирательство» и будет мешать НБУ делать адекватные оценки потребностей в капитале и планировать планы восстановления самих банков.

Момент третий, бухгалтерский. Дело в том, что изменение правил пруденциальных оценок рисков, то есть оценки со стороны регулятора, на самом деле никак не повлияет на капитал банков. Почему? Потому что есть два типа резервов. Резервы, если упрощать и обобщать – это то, что уменьшает капитал. Есть пруденциальные резервы, тот самый «кредитный риск», о котором упоминал выше, и оценку которых иногда предлагается «упростить и смягчить». Это те, правила оценки которых формирует регулятор. И есть бухгалтерские резервы или просто «резервы», или «резервы по МСФО». Это те, оценку которых производят по правилам бухучета. По международным стандартам отчетности.

И здесь уже никакие «смягчения требований со стороны регулятора» не подействуют.

Если правила МСФО говорят, что заемщик имеет вероятность дефолта 50%, то он будет иметь 50%, а не 10%, как бы ни было «упрощено или отменено» правила оценки НБУ. Если определенное здание по стандартам IFRS должно стоить 100 миллионов, оно при составлении отчетности будет стоить 100 миллионов, а не 200 миллионов.

Что это значит? Что в любом случае убытки банков от кредитования будут признаны. Не из-за кредитного риска, а из-за «резервов по IFRS». На капитал банков эти убытки повлияют в любом случае. Если капитал не уменьшится из-за признания кредитного риска, то он уменьшится из-за «убытков от уменьшения полезности актива» /простыми словами, потому, что банки все равно будут фиксировать убытки от кредитования слабых заемщиков со слабым залогом/. Воздействие будет тем же. Законы экономики они как законы математики, как ни крути регуляциями – «в военное время значение синуса может достигать трех» – это лишь анекдот, в реальной жизни так не работающий.

Что действительно нужно делать для развития кредитования – это думать и считать, как компенсировать убытки банков. Которые обязательно будут при кредитовании во время войны и такой огромной неопределенности, которую мы имеем сейчас. Это ключевой вопрос – компенсировать и кто это будет делать. И за чей счет. Но в течение какого времени. Потому что ущерб будет, и его не перекроешь изменением регуляций или window dressing’ом.

По материалам: delo.ua