Начальник криминальной полиции Украины рассказал о реестре насильников над детьми
Первый заместитель главы Нацполиции, начальник криминальной полиции Украины рассказал о реестре насильников над детьми, деньгах для агентов, самом спокойном городе страны Мариуполе.
Аброськин: «Нам нужны и современная техника, и агентурная работа, все должно быть в комплексе». Фото: Георгий Лазуренко
— Вячеслав Васильевич, есть ли в Украине проблемы с зомбированием молодежи через интернет? Вообще, с преступлениями против детей.
— Такой проблемы у нас нет. Были подобные попытки («Синие киты» и т. д.), но наша киберполиция этому удачно противостоит. Меня больше волнует другая проблема, которой я занимаюсь многие годы: насильственные преступления в отношении детей. Когда-то я работал в Управлении оперативных разработок угрозыска страны. Но в 2010 году министр Анатолий Могилев посчитал нас ненужными и сократил. Я ушел на пенсию, где был целый год.
В это время в Севастополе пропали две маленькие девочки, Балябина и Мизина. Вскоре их тела нашли на пустыре в сумках. Девочки были зарезаны. Министр дал сыщикам 10 дней, и вскоре милиция отрапортовала, что преступление раскрыто, убийца, женщина по фамилии Растворова, во всем призналась. Однако стали появляться всякие нестыковки… Тем временем Управление оперативных разработок создали вновь (видимо, поняли полезность), и я туда вернулся. Начальник угрозыска страны Василий Паскал вызвал меня и предложил поехать в Севастополь (я там начинал свою милицейскую службу) разобраться с убийством девочек.
Приехав туда, я первым делом обратился к судмедэксперту, женщине, которую хорошо знал: на что вы обратили внимание при проведении судебной экспертизы жертвы? Она рассказала, что необычным было то, что 10-летние девочки уже много месяцев, а то и лет вели активную половую жизнь, как естественным, так и иным путем.
Затем я посетил в СИЗО Растворову. Она была в ужасном состоянии, пострижена наголо, избитая. Спросил ее, каким же образом она вступала в половую связь с детьми? Она ответила, мол, и сама не знает… Мне сказали, что я убила, значит, убила. И полиграф подтвердил… Вот ее и посадили.
Было очевидно, что Растворова себя оговорила (утверждала, что ее регулярно били, да и синяки налицо), ее освободили, затем она нам во многом помогла. Мы решили проверить людей, занимавшихся развратными действиями в районе, где жили девочки. Не говорю «педофилов», потому что меня за это слово критикуют правозащитники, мол, нет такого понятия в Уголовном кодексе… Кто только ни попал в наши сети! Например, фотограф, который 20 лет насиловал малолетних в школах, детских садах… И все это снималось на фото и видео, материалы мы изъяли после его задержания. Он приходил в детское учреждение, предлагал услуги, как фотографа, например, сделать виньетки. Его оставляли с детьми и он приступал… Он развратил сотни детей! Когда мы пришли к одной женщине и показали ей фото, спросив, не ее ли дочь на нем, она… упала в обморок! Оказалось, это она сама еще в 90-е годы!
Среди развратников мы обнаружили сотрудников СБУ, милиции, депутатов горсовета, артистов, адвокатов… До полусотни человек! Но в итоге мы все же вышли на бывшего милиционера из России Николая Хаткевича, развратника и убийцу девочек.
И мы видим, что в стране за половые преступления в отношении малолетних нет серьезного наказания. Да, за убийство могут дать 15 лет заключения. Многие считают, мол, таких мерзавцев в тюрьме так накажут сами зэки, что мало не покажется. Но мой опыт показывает, что 99,9% таких людей вполне благополучно выходят на волю, иногда им еще и срок сокращают.
Мы стали интересоваться, как за рубежом борются с подобными преступлениями. Я много читал на эту тему, выяснил, что в США, например, есть «закон Меган», названный так по имени жертвы. Там сосед убил девочку, вывез и насиловал мертвой. Когда люди узнали, восстал целый штат. И был принят сначала закон штата, а затем и федеральный, по которому все люди, совершившие хоть раз преступление против ребенка, заносятся в специальный, открытый всем реестр. Например, человек, приобретая дом, квартиру, предварительно просматривает реестр. Увидел, где живут лица такой категории, отказывается от предложения или вносит коррективы в маршрут для своего ребенка. Учитывается этот реестр и в иных случаях, скажем, при трудоустройстве в дошкольные учреждения и т. д. У нас же в ответ на подобное предложение поднялся крик: как можно, нарушение прав человека!
Хотя вот алиментщиков внесли в подобный реестр… Почему я вообще заговорил о таких реестрах? Потому что для преступника, вступающего в половую связь с детьми, нет ничего страшнее, чем стать узнаваемым, всем известным. И мы разработали специальный законопроект, в его создании приняли участие народные депутаты от разных фракций. Но он лежит в ВР, в комитете, и не двигается. Хотя мы предлагаем сначала даже не открытый всем реестр, а с доступом лишь правоохранителям, судьям, работникам детских учреждений. А в Польше с начала этого года такой закон уже работает, есть реестр тех, кто покушается на жизнь и здоровье ребенка, и это не первая европейская страна.
— Вернемся к реформам в полиции. Говорят, что в их процессе пострадал не только ГУБОП, но и другие оперативные службы, были порваны агентурные связи, лежащие в основе работы оперативников. Насколько это правда и как с этим справляетесь?
— Да, меня когда-то учили, что агентура — основа работы, и я этого придерживаюсь уже почти четверть века. За годы моей службы в уголовном розыске у меня были серьезные агентурные связи, позволяющие знать все, что творилось в городе, где работал. Но сейчас другие времена. Молодые оперативники больше полагаются на современную техническую оснащенность, проверяют находившиеся рядом с местом преступления видеокамеры, во время поквартирного обхода интересуются гаджетами возможных свидетелей, берут с санкции суда распечатки телефонных переговоров и т. д. Хотя я считаю, что нельзя совсем обойтись без агентурной работы, все должно быть в комплексе. Так что сейчас мы занимаемся восстановлением работы уголовного розыска и в этом направлении. Причем благодаря главе Нацполиции Украины Сергею Князеву, выходцу из розыска, мы получили денежные средства на эту работу, сумму (называть не буду, чтобы не удивлять пенсионеров-оперативников) более чем достаточную. Впервые за многие годы моей оперативной работы с 1994 года…
Могу даже привести пример, немного курьезный. Один из руководителей оперативного подразделения, отвечающий, в том числе, за оперативные расходы, просто не знает, получив их, как с ними поступать, настолько это для него непривычно. А у него стаж оперативной работы около 15 лет… Я спросил, почему он не знает? Он ответил: а нам никогда не давали денег на эти расходы, опыта нет! Пришлось ему разъяснять. У меня как раз опыт есть, я прошел все ступеньки в уголовном розыске, был когда-то и начальником агентурного отдела в областной милиции, отвечал за это направление работы.
Проблема распределения денег и других ценностей всегда существовала в прошлой милиции. Как-то в 2014-м, будучи начальником милиции Донецкой области, я остановился возле сотрудника ГАИ, которая еще была. Спросил о машине, чем заправляет, как с зимней резиной. Он отвечает: «Товарищ полковник, так я бензина никогда не получал. Служу 20 лет и не получал ни разу». Я вернулся к себе, вызвал начальника ГАИ, весьма раскормленного чиновника, спросил, куда девается бензин. Он что-то начал бормотать… Короче, я его сильно поругал. Через несколько дней я вновь подъезжаю к тому гаишнику, он меня благодарит за бензин — дали ему. А резину, говорит, сейчас буду покупать за свои… Пришлось вновь беседовать с начальником ГАИ. То есть средства выделялись, но тупо воровались. Так же, видимо, бывало и с деньгами, выделяемыми на специальные расходы. Не везде, но бывало… Во всяком случае, когда я был начальником агентурного отдела, деньги были всегда, не в достаточном количестве, но были.
Газеты. Все это выпускается в «ДНР» при помощи РФ для пропаганды. Фото: Георгий Лазуренко
— Вы упоминали о периоде, когда руководили милицией, потом полицией Донецкой области. Расскажите подробнее, с какими проблемами сразу столкнулись, что удалось решить?
— Я руководил этим главком три года, с 2014 по 2017 год, из Мариуполя. А поначалу, как говорил, работал на Донбассе руководителем оперативной группы МВД, документировавшей преступления террористов, захваты госучреждений и так далее по статье 260 УК — незаконные воинские формирования. Первая проблема после моего назначения начальником главка — отсутствие милиции вообще, хотя на бумаге было около 21 тысячи сотрудников. Разрушена была вся вертикаль управления территориальными подразделениями. Не было ни здания, ни даже машины… Так и начали работать.
Поначалу там был очень высокий уровень преступности, плюс много оружия на руках. Однажды у человека забрали машину, я приехал сам, как начальник милиции, сказал, чтобы отдали, бандиты открыли стрельбу… из пулемета! Всю дорогу передо мной расстреляли, правда повезло, в меня не попали.
Постепенно все выровнялось. Определились с численностью, стали увольнять тех, кто остался на оккупированной территории. Вообще, уволили большую часть, осталось около 5 тысяч сотрудников. Сами стали организовывать блокпосты, хотя этому нас никто не учил. Где-то подглядывали, как это делают военные, а они подглядывали, как мы… Приходилось нести службу там, где нас расстреливали танками и «Градами». Принимали мы и прямое участие в боевых столкновениях, за период, который я возглавлял главк, погибли 17 наших коллег… Много было проблем, когда мы заходили в только что освобожденные населенные пункты. Однако справились, и сейчас полиция Донецкой области — одна из лучших в стране, может реально дать отпор врагу, чего не могу сказать, увы, о многих коллегах из других регионов. Приходилось бороться с террористами. Вы знаете, в Мариуполе как-то взорвали мосты, погибли рабочие, задерживая террористов, отдал жизнь и сотрудник «Сокола», молодой парень… Один из террористов был убит при задержании, второй, их руководитель, длительный период скрывался в городе, но при задержании покончил жизнь выстрелом себе в голову. Их же пособники были задержаны и осуждены. Это были диверсанты, прошедшие спецподготовку в РФ.
Удалось придавить преступность и когда-то самый криминальный город в Украине Мариуполь, пожалуй, сейчас самый спокойный и безопасный в стране. Там можно спокойно гулять ночью, чего не скажешь даже о Киеве.
Работали в тесном взаимодействии с местной властью. Мэр Мариуполя Хатлубей выселил одну из районных администраций и отдал нам пятиэтажное здание, выделил деньги на ремонт. Мы создали детскую организацию «Лига будущих полицейских», вместе с местной властью стали первыми в стране создавать мощную систему видеонаблюдения для обеспечения порядка и безопасности. И повесили не просто дешевые китайские камеры, а многофункциональные современные производства Германии, ценой каждая от 1100 евро до 1300 евро, разработали для них программное обеспечение.
В современный центр «102» пригласили девушек со знанием иностранных языков. Открыли также центр управления нарядами полиции, что позволяет очень оперативно реагировать на любые происшествия. Скажем, угнать машину в Мариуполе ныне просто нереально. Все будет зафиксировано камерами, которые стоят на площадях и на всех выездах из города и сразу же передают информацию в центр управления нарядами. Когда я уезжал, их было уже 27 только в Мариуполе, подобные я видел лишь в аэропорту Борисполь. А сейчас эта система применяется и в других городах области. Сеть растет, но все это сводится в единый центр управления нарядами в Мариуполе. Если машину угнали, но владелец сообщил цвет и марку, номер, то такое авто из города не выедет. Даже если вор поменяет номера, результат будет тот же. Скажу, что недавно были с министром Арсеном Аваковым в Турции, там презентовали свою систему подобной безопасности. Но созданная нами в Донецкой области — более современна.
Однако, конечно, идет война, и там по-прежнему непросто. Жалко мирных людей, жаль и моих бывших подчиненных, полицейских. У военных есть ротация, а полиция ее не имеет. Полицейские пятый год войны живут в постоянном напряжении и в условиях риска. Сейчас некомплект донецкой полиции около 30%. Мало кто хочет туда ехать, надежда лишь на выпускников училищ и академии, которых мы же с Донбасса туда направили учиться, с условием возврата.
На Донбассе есть еще проблема — обилие пропагандистской прессы на оккупированных территориях. Мы в таком количестве газет не выпускаем, даже в Донецкой области на нашей территории столько нет. А вот «ДНР» при поддержке России серьезно занимается пропагандой среди населения, в том числе с помощью газет. В каждом населенном пункте, даже в крошечной деревне, там своя газета. Тиражи большие, а раздаются большей частью бесплатно. Пенсионеры, ветераны, люди в глубинке не читают интернет, им газеты ближе. А именно они будут активно голосовать на любых выборах. Им и промывают мозги. Мол, в Украине все плохо, а у нас хорошо, и будет еще лучше. Газеты — это сила! Их опасность, если работают на врага, нельзя недооценивать.
— Немного о личном. Вы прихотливы в еде? Какое любимое блюдо? Можете выпить?
— В еде абсолютно неприхотлив. А нравится больше всего армейская тушенка старого образца, в таких больших жестяных банках, с жареной картошкой. Я ее полюбил еще со времен моей службы в армии, сейчас такую не найти… Дома, в связи с моим распорядком дня, почти не ем, в основном где придется и тут в столовой — что дадут. Что касается выпивки, то я же всю жизнь работал в угрозыске! Конечно, мы иногда собираемся, можем и выпить, не буду обманывать… Последнее время многие вдруг полюбили виски, но я считаю, что для таких случаев, для общения лучше водка. В разумных дозах.
— А как складывались ваши отношения с оружием? Сейчас вооружены?
— Я начинал младшим лейтенантом в угрозыске Севастополя, и с первых дней службы оружие было у меня на постоянном ношении. Сначала это был пистолет ТТ. Стрелять в мирное время приходилось, задерживал преступников с оружием в руках, и на меня нападали. Поджидали в подъезде, разбивали голову, повредили глаз… Но пуль во мне нет. Когда работал на Донбассе, столкнулся с тем, что привыкшие к миру милиционеры не готовы были стрелять в людей, даже в преступников. У меня, с моим опытом, такого барьера нет, могу стрелять с ходу.
Вооружен я и сегодня, имею не один пистолет, автомат, карабин… Любимый пистолет — «Глок». Вот в эту минуту оружие в сейфе, но обычно хожу вооруженным. Стрелять люблю, делаю это в тире каждое воскресенье, по два часа обязательно. Кстати, считаю, что уровень стрелковой подготовки у многих полицейских недостаточен, так что мы эти навыки развиваем. Я и сам, когда нахожусь в кабинете, постоянно ношу в руке вот этот пластиковый макет пистолета, чтобы не забывался правильный хват оружия. Не так, как нас когда-то учили, а как правильно. Указательный палец вдоль ствола (показывает). А основная рука при стрельбе — левая, она поддерживает ту, в которой ствол. Тогда вы не промахнетесь…
— Если есть свободное время, чем занимаетесь? Охота, рыбалка, книги? Рассказываете дома о самых интересных моментах службы?
— Моя жена обижается на меня за то, что ничего не рассказываю. Но о службе дома вообще не говорю, это ни к чему, хватает бесед на работе. Свободного времени практически нет. Я последние 4 года ежедневно прихожу на работу в 6:45, ухожу ближе к полуночи, когда здесь уже практически никого нет. Хобби никогда у меня не было, если не считать утреннюю пробежку 5 км ежедневно, но в прошлом году неожиданно полюбил кататься на лыжах. Сначала покатался на Драгобрате, затем купил себе лыжи и гонялся за снегом в Киеве, уходил ночью с работы и ехал кататься по всем столичным горкам… Я не рыбак и не охотник, а вот книги читаю запоями с детства, у меня их очень много. Любимые темы — политика, история, особенно войн. А вот детективы вообще не читаю и фильмы такие не смотрю.
Среди политических и общественных деятелей особенно выделяю сингапурского лидера, мыслителя и философа Ли Куан Ю. Он подметил: «Когда американцы терпят поражение, они восстанавливают свои силы и начинают все сначала». Я стараюсь соблюдать этот принцип в жизни, даже когда очень горько, например, узнаешь о предателях в наших рядах. Что же, мы не отделены от общества, и предательство имеет место быть и среди правоохранителей, и в прокуратуре, в судах. От предателей нужно избавляться и идти дальше.
Читаю о Голодоморе, о раскулачивании, так как моя семья от этого очень пострадала. Мои предки по линии матери из Винницы. Прабабушку раскулачили и выслали с односельчанами в теплушках в Оренбургскую область. Те, кто выжил, поселились рядом и назвали село Винницким. Там и мама моя родилась…
По материалам: cripo.com.ua