Как смертники осуществляют террористические акты?

У террориста-смертника, который ночью 4 октября привел в действие взрывное устройство на пункте пропуска «Бачевск», был внутренний российский паспорт на имя Арсена Губжокова. При проверке этот пассажир, прятавшийся на заднем сиденье микроавтобуса под одеялом, вел себя абсолютно спокойно. Свою адскую машинку он рванул, когда в вагончик паспортного контроля принесли металлоискатель. Взрывной волной пограничников Николая Уска и Руслана Божко через двери выбросило на улицу.

Эксклюзивными подробностями поделился их сослуживец инспектор Александр Искам, который в момент находился совсем рядом.

— В тот день у меня было нехорошее предчувствие, даже жене сказал: «Веришь, Наташа, так не хочется на работу». Она пошутила: «Так не ходи. Разрешаю». «Хорошо, раздеваюсь», — в тон ответил ей и вышел.

Когда сразу после полуночи на пункт пропуска подъехал серебристый микроавтобус «Мерседес» с молдавскими номерами, Александр уже проверил документы у водителей и пассажиров нескольких других машин, занес сведения в базу данных и поочередно возвращал паспорта владельцам. Раздал и направился к «Мерсу». Ему навстречу вышел водитель и протянул несколько паспортов. Инспектор сказал, что каждый предъявляет документ лично — таков порядок. Тот кивнул и вернулся к микроавтобусу.

В салоне Искам увидел пассажиров — женщину и двух мужчин, одного помоложе, другого постарше. Проверил документы у них и водителя — у всех были молдавские загранпаспорта. Несколько раз спросил, сколько людей в микроавтобусе. Водитель отвечал, что четверо. И в контрольном талоне, который выдается у шлагбаума перед въездом на пункт пропуска, тоже было указано — 4 человека. Заглянул через сиденья, нет ли кого-то еще. Но сзади были доверху сложены только дорожные вещи, сумки, одеяла.

— Я взял документы всех четверых и пошел к вагончику паспортного контроля, чтобы оформить пересечение границы, — продолжает Александр. — Меня догнал старшина Руслан Божок и спросил, сколько в «Мерседесе» людей. Говорю: «Водитель сказал — четыре». «Нет, — отвечает Руслан, — скорее всего, еще кто-то есть». Он перед тем открыл багажник, видимо, что-то заподозрил, а может, заметил. Возвращаюсь, еще раз спрашиваю водителя. Тот на своем: «Я же сказал — четверо». Это слышат и пассажиры. Опять заглядываю в салон, и в этот момент с заднего сиденья из-под одеяла вдруг медленно появляется некто в черной кепке и темных очках. Увидев его, обращаюсь к водителю: «Вы ж говорили четверо». Тот отвечает: «Четыре — это без меня… Только пассажиры»… «Понятно, — говорю и обращаюсь к мужчине в кепке, — у вас документы есть?» Тот протягивает внутренний российский паспорт на имя Арсена Губжокова, уроженца Кабардино-Балкарской АССР. Это все происходит в салоне. «А миграционная карточка есть? — спрашиваю. — Если у вас внутренний паспорт, должна быть». Ее не оказалось. «Почему не предъявили паспорт у шлагбаума, перед въездом?» «Я уснул»… Это еще больше усилило подозрения — и насчет водителя, у которого в контрольном талоне было отмечено четыре человека, а не пять, и насчет этого, не учтенного, пятого… Он и на фотографии в паспорте на себя не был похож. Предложил покинуть салон и пройти к старшему смены Николаю Уску, он недалеко, в соседней кабинке находился. Я его через стекло позвал. «Этот гражданин, — говорю Коле, указывая на того, что в кепке, — документ на паспортном контроле не предъявил, прятался в салоне под одеялом и, скорее всего, это не его паспорт». Мужчина это слышит. Но остается спокойным. Ни словом. ни жестом не проявляет нервозность, волнение…

Зашли в вагончик. Попросили гражданина снять кепку и очки. Николай начал задавать вопросы. Попросил паспорт. Уточнил год рождения. Тот сказал: 1986-й. Усок переспросил. Мужчина назвал уже 1982-й (Этот год был указан и в паспорте. — Авт.). Число, месяц? 09.11.

— Он уже был без очков, я смотрю на него и по глазам вижу, что он просто повторяет заученный текст, — продолжает Александр. — Понимает и Николай. И говорит: «Это не ваш паспорт. Где, кем и когда он выдан?» Тот так же заученно отвечает — тогда-то, тем-то (редкость, когда человек так наизусть знает подобные данные). Очень спокойно отвечает, без напряжения. Усок мне говорит: «Оформляй другие машины, чтобы не скапливались, а я тут сам буду дальше разбираться». Но я посмотрел, он один, а тех двое — Губжоков и водитель. И тут заходит Руслан Божок. Ну теперь нормально: два и два. И я пошел оформлять другие машины…

Пока прошел вдоль них, стал возвращаться — вижу, в вагончик снова заходит Руслан с металлоискателем (как он выходил за ним, не заметил). И через несколько секунд после этого замечаю через стеклянную дверь вагончика какую-то суету внутри, какое-то мельтешение. Ускорил шаг, и вдруг через мгновение там прогремел сильный взрыв. Пламя, дым, взрывной волной распахнуло дверь, отбросив Уска и Божко на улицу. В соседней кабинке девушку-таможенницу оглушило…

Остальное Александр вспоминает как страшный сон. Распростертые на земле со страшными травмами Руслан и Николай. Запах гари. Кровь, очень много крови. Сослуживцы оказали первую помощь. Откуда-то принесли одеяла, подложили под спины. Просили: «Ребята, не умирайте». Те плакали. «Пацаны, у меня глаза нет», — все повторял Усок. «Парни собой заслонили нас, защитили от взрыва других людей, — вздохнул Исмак. — Скорые ехали бесконечно долго, не меньше часа». В виду экстренной ситуации «Бачевск» был закрыт до 8:00. Машины направляли на другие пункты пропуска.

У Александра есть две версии, почему неизвестный мужчина, чья личность на вчерашний день так и не была установлена, а из ФСБ России так и не поступила информация на запрос украинских коллег, решился на самоподрыв. «Первая — это был отпетый террорист, который натворил много бед в России, разыскивался спецслужбами, пытался скрыться в Украине или другой стране, куда направлялся по чужому паспорту, и ему просто не было чего терять, — размышляет вслух Искам. — Версия вторая и тоже вполне реальная: он вынашивал какие-то страшные планы в Украине, и у него опять-таки не было выбора».

Когда пограничники забежали в вагончик сразу после взрыва, то застали жуткую картину. Террорист лежал на полу в вагончике с открытыми ртом и глазами, а из развороченной примерно 30-сантиметровой рваной раны были видны сосуды, сердечный мешок, прочие внутренности. Левой руки не было вообще — ее оторвало по самый локоть. Похоже, ликвидатор был левшой. Очевидно, взрывное устройство он прятал под легкой черной курткой и решился применить, когда понял, что его найдут металлоискателем.

Искам убежден, что водитель микроавтобуса был с террористом в сговоре: догадавшись, что вот-вот прогремит взрыв, пытался выбежать из вагончика и отчаянно сопротивлялся, когда ему надевали наручники. Группа оперативного реагирования, которую перед тем успел вызвать Усок, еле с ним справилась, и Александру пришлось удерживать его, чтобы надеть браслеты. Позже этот молдаванин рассказал, что подобрал пассажира на окружной дороге. Но так ли это было на самом деле, не ясно.

Очевидец событий утверждает, что внешне погибший был не очень похож на чеченца. «Да, немного смуглолицый, можно сказать, загорелый, но не темный, и глаза чуть раскосые, — говорит Александр. — Ни усов, ни бороды, и щетины на нем я не заметил, по-моему, он даже выбрит был. Одет в легкий серый спортивный костюм, а сверху черная куртка типа ветровки с капюшоном. Когда он в салоне с заднего сиденья поднялся, то этот капюшон на голову накинут был, и я попросил его снять. Очки сразу показались черными, солнцезащитными, но когда зашли в вагончик, стало понятно, что это «хамелеоны», меняющие цвет.

О фотографии, якобы обнаруженной уже на мертвом террористе, где он был изображен среди таких же до зубов ворруженных боевиков-кавказцев (нам рассказал об этом офицер УСБУ, также побывавший на месте происшествия), Александр ничего сообщить не смог — он ее не видел. «Еще раз хотел бы подчеркнуть, что этот мужчина никоим образом не проявлял ни агрессии, ни беспокойства, оставаясь абсолютно непроницаемым и хладнокровным до самого последнего момента, пока его видел, — говорит Искам. — У человека ни один мускул на лице не дрогнул, ресницей не моргнул».

По материалам:  ord-ua.com