Как «поправки Лозового» сказались на работе следователей

После принятия «поправок Лозового» следователи и прокуроры вынуждены ночью занимать очередь в Печерский райсуд Киева, чтобы ходатайствовать об обысках, изъятии вещей или документов для расследования дел.
6:10. Въезжаем на такси в Печерский райсуд Киева. Во дворе суда уже дежурит автомобиль с двумя следователями, которые пытаются немного вздремнуть до открытия суда.
Позже в здание заходит уборщица. А еще через несколько минут рядом паркует свой автомобиль следователь Генпрокуратуры. С чашкой кофе он выходит из авто и, коротко поздоровавшись, направляется внутрь суда. Охранник без лишних вопросов впускает его внутрь.

«Я — десятый, — говорит следователь, выйдя из помещения. — Записывались еще с ночи». Речь идет о списке следователей и прокуроров, которые планируют в тот же день подать ходатайство об обысках, предоставлении временного доступа к определенным документам и тому подобное.
Ранее, по его словам, подобные списки можно было составить заранее — за две-три недели, или даже за месяц. Впоследствии некоторые работники органов досудебного расследования стали приходить со «своими» спискам, возникала путаница. Как следствие — скандалы, порой едва не доходило до драк. После этого следователи договорились ежедневно с полуночи подходить в суд и вписывать свою фамилию. Впрочем, споры все равно периодически возникают.

Такая ситуация возникла в работе следователей после принятия так называемых «поправок Лозового» (сам Лозовой, кстати, за них не голосовал, как и его фракция). Такие изменения, напомню, «зашили» в самый большой законопроект в истории парламента — о процессуальных кодексах в рамках судебной реформы.
Одно из нововведений с подачи Лозового предусматривало, что судебные решения следственными судьями могут быть выданы по месту нахождения территориального органа — юридического лица, от которого поступило обращение. Иными словами, если главное управление полиции Киева зарегистрировано как юридическое лицо в Шевченковском районе столицы, как и следователи из всех районов Киева и области (Главное управление Киевской области тоже зарегистрировано в Шевченковском районе Киева), то они вынуждены по всем судебными постановлениями на проведение следственных действий идти исключительно в Шевченковский райсуд.

Национальное антикоррупционное бюро — в Соломенский райсуд столицы. А в «Печеру» (так следователи называют Печерский районный суд Киева) — следователи и прокуроры Генеральной прокуратуры Украины, прокуратуры города Киева и области, военной прокуратуры, Государственного бюро расследований и тому подобное.

Это приводит к чрезмерной нагрузке судов и судей. К примеру, на протяжении декабря прошлого года Печерский районный суд Киева получил 2328 ходатайств органов предварительного расследования. И это не считая заявлений сторон защиты, потерпевших, жалоб и т. п.

Кроме того, с начала этого года рассмотрение в суде всех ходатайств на стадии досудебного расследования должно записываться на видео. В двух помещениях Печерского райсуда столицы (на улице Крещатик и переулке Крестовом) есть несколько залов, оборудованных камерами. Однако, достаточно часто возникают накладки с судебными заседаниями (следственных судей больше, чем залов), а система записи часто дает сбой.

«Живая» очередь
До начала работы суда — более двух часов. Поэтому чтобы не мерзнуть на улице, садимся в автомобиль следователя и начинаем общаться о деятельности суда. Говорит, иногда ждал судебных разбирательств до 1-2 ночи. А в очереди еще оставались следователи и прокуроры.

«Вне очереди принимают ходатайства об обысках, избрании меры пресечения, а уже потом — о предоставлении временного доступа к вещам или документам (в том числе, данных телефонный операторов — так называемых „трафиков“ и т.п.). Приходится все время сидеть в суде, ждать, пока судья рассмотрит. Ведь дела часто слушаются в порядке „живой“ очереди, точного времени заседания, как правило, не говорят», — рассказывает.

Сегодня мой собеседник имеет восемь ходатайств о «временных» (так он называет временный доступ к вещам и документам). В основном, следователи пытаются накопить ходатайства, чтобы не бегать в суд с каждым по одному.
«Однажды у меня было десять ходатайств об обысках. Чтобы соблюсти процедуру, каждый раз судья заходил в зал, объявлял мое ходатайство, слушал меня, потом шел в совещательную комнату и через несколько секунд возвращался для объявления своего решения. И так десять раз … Это было забавно», — говорит.

И жалуется на недостатки Уголовного процессуального Кодекса: «У коллеги была ситуация: он заявил отвод судье поздно вечером в пятницу. Законодательством предусмотрено только трое суток на рассмотрение ходатайства об избрании меры пресечения после отвода. Едва успели в понедельник принять решение. Иначе — чемодан, Борисполь … И ищи ветра в поле».

Проигрывать в судах дела ни следователям, ни прокурорам, говорит, не выгодно. Во-первых, после этого собирают собрание, обсуждают причины «провала», во-вторых, врезают премии и даже могут привлечь к дисциплинарной ответственности — дать выговор или даже уволить.

«Живых» материалов для начала расследования или доведения дела до суда — достаточно. Никто ничего не мудрит. Рано или поздно дело может развалиться — или прокурор не примет или суд отклонит. Такие случаи сильно портят имидж прокуратуры. А после «поправок Лозового» безосновательных ограничений для следствия и так достаточно«, — рассказывает следователь.

Новые правила и Луценко
Нововведения с подачи депутата от Радикальной партии значительно сократили сроки досудебного расследования — год с момента регистрации и еще три месяца после предъявления подозрения. Это ограничивает деятельность следователей и прокуроров, учитывая хотя бы то, что судебного разрешения на проведение обысков или экспертиз приходится ждать по несколько месяцев. Правда, как это повлияет на расследование, говорит следователь, будет понятно в марте этого года. Ведь новая норма в Уголовном процессуальном Кодексе будет действовать как раз год, поэтому работники прокуратуры будут принимать решение по первым производствам, зарегистрированным после упомянутых изменений.

В прошлом году депутаты также усилили дисциплинарную ответственность следователей и прокуроров за нарушения во время принятия процессуальных решений. К примеру, если раньше через суд можно было обязать органы предварительного расследования внести сведения в Единый реестр досудебных расследований (по сути, это означает начало расследования), то сегодня на следователей и прокуроров могут наложить дисциплинарное взыскание за это.

Еще один удар по прокуратуре ожидается в ноябре этого года, когда работники прокуратуры уже не будут иметь полномочий расследовать уголовные производства, подследственные Государственному бюро расследований.

«ГБР не слишком хочет забирать дела, особенно резонансные. А что делать? За полгода нереально найти убийц, которых не смогли поймать за три-четыре года», — рассуждает следователь.

Спрашиваю об отношении к Юрию Луценко в контексте таких изменений в работе прокуратуры.

«К нему не очень позитивное отношение, в том числе, потому, что он не то, что не поднимает репутацию прокуратуры, он не может удержать ее. Скоро, наверное, такой орган не будет существовать. Прокуратура будет функционировать при Минъюсте, осуществлять публичное обвинение в судах», — отмечает следователь.

Вспоминаем с собеседником последнее интервью генпрокурора Дмитрию Гордону. «Он сказал, что не может предъявлять подозрение. А это не так. Как можно такого не знать …», — грустно говорит следователь. И вспоминает теорию уголовного процесса: генпрокурор предъявляет подозрение адвокатам, депутатам (разных уровней), городским и поселковым головам, кандидатам в президенты и тому подобное.
Из положительных достижений прокуратуры называет разработку электронного производства, имеющей целью облегчения бумажной работы.

Судебный «экзамен»
Тем временем, начинает светать. Дворник разбрасывает сугробы во дворе суда и посыпает промерзший асфальт солью. Рядом собираются работницы суда. За несколько минут до начала работы они наслаждаются утренним кофе, кто-то успевает выкурить сигарету.

Вокруг паркуются следователи и прокуроры, оставляя свободным проход к двери суда.

За десять минут до начала рабочего дня заходим в помещение. Работа уже кипит, по коридорам бегают работницы, цокая каблуками. У кабинетов собираются очереди посетителей. Рядом с кабинетом председателя суда — Руслана Козлова — находится его приемная.

«9.02. Вам нужно особое приглашение?», — искренне улыбаясь, говорит помощница председателя суда Людмила, открывая двери, у которых уже собрались следователи и прокуроры.

Сначала по одному заходят те, кто имеет ходатайство о проведении обысков. Процедура проверки документов продолжается недолго. В основном работницы суда просматривают их на соответствие законодательству, а затем регистрируют. Если документы приняли, — это уже половина успеха.

Некоторые выходят после регистрации, улыбаясь. Вокруг собирается несколько следователей или прокуроров и выспрашивают, как все прошло. Почти как на экзамене.

«Экспертизу теперь должен подписывать прокурор, иначе не «канает», — говорит один из следователей, объясняя по сути, почему некоторые документы завернули.

Очередью «гуляет» список тех, кто записался на подачу документов. Периодически они переспрашивают друг друга о номере и сверяют фамилию. Сообщают друг другу, кто из следователей судей сегодня на дежурстве. И даже обмениваются опытом, мол, какой судья более лоялен.

«Следующий — у кого обыски», — объявляет один из тех, кто уже зарегистрировал ходатайство. Затем — «опять с «временными».

«Иногда система дает сбой, и все обыски, которые регистрируются в первую очередь, распределяет на одного следственного судью, хотя дежурит трое, например. Тогда помощница пытается забросать временные доступы по одному. Тогда „открывается“ другой судья, и снова регистрируют обыски. И так дежурят время от времени», — объясняет специфику следователь.

По его словам, в Печерском райсуде не ставят никакой отметки о том, что следователь подал определенное ходатайство. К примеру, в Оболонском подпись и печать о регистрации документов ставят на копии.

Иногда работники суда якобы намекают на необходимость купить канцелярские товары или заправить картридж, чтобы «ускорить» изготовление оригинала решения.

Около 9.36 доходит очередь моего собеседника. Проверка документов занимает несколько минут. После этого он проходит на третий этаж — под кабинет канцелярии. В ожидании садится на деревянную лавку и просматривает сообщения в телефоне.

«Через час, пожалуй, узнаю, на кого распределены ходатайства. Если будет рассматривать следственный судья в этом помещении, то можно ожидать в первой половине дня. Если в переулке Крестовом, то во второй. Туда только после обеда привозят зарегистрированные документы», — отмечает следователь.

Говорит, важны хорошие человеческие отношения с судьями.

«В основном, после распределения ходатайств я подхожу к судье и коротко рассказываю суть дела и необходимость удовлетворения ходатайства. Тогда жду самого рассмотрения», — рассказывает.

Если ходатайство будет рассматриваться в другой день, следователи или прокуроры могут написать заявление с просьбой проводить заседание без их участия.

Правда, существует задержка и с получением готового варианта решения (только с ним можно идти на обыск проводить выемку оригиналов документов). Довольно часто даже после удовлетворения ходатайства следователи и прокуроры получают решение суда через неделю-две до истечения срока его исполнения.

Так получилось и в этот раз.

Восемь ходатайств, которые подал следователь, судья рассмотрела тот же день. Правда, оригиналы постановлений в прокуратуру еще не поступили. «Помощник пообещала до следующего понедельника. То есть спустя почти две недели. И хотя срок действия постановления — месяц, этого времени может не хватить. Для проведения следственных действий иногда надо ехать в другую область, известить все стороны, организовать процесс», — возмущается он.

И добавляет, мол, если не успеют уложиться в этот срок, ответственности никто не несет, а срок по производству быстро проходит. Поэтому для него «ночные дежурства» под судом могут начаться заново.

По материалам: argumentua.com