Доктринальная уловка
Проект новой военной доктрины государства, представленный министром обороны, Кабинет министров Украины одобрил без изменений и замечаний. Как ожидается, документ, завизированный премьер-министром, будет направлен на рассмотрение в Совет национальной безопасности и обороны Украины, и в случае одобрения новая военная доктрина будет введена в действие указом президента. Если это случится, Украина получит третью доктрину. Вообще же военная доктрина — это сжато и концентрированно изложенные взгляды конкретного государства на вопросы войны. Формально доктрина любого государства призвана официально ознакомить международное сообщество с условиями перехода его в состояние войны. А также со способом построения обороны. Это общепринятая в мире практика. Хотя есть государства, не обременяющие себя доктринами, но активно наращивающие военные мускулы.
Формула войны
Как правило, доктринальная коррекция является ответом того или иного государства на изменения геополитической обстановки. К примеру, Российская Федерация в ответ на расширение НАТО провозгласила в своей военной доктрине готовность применить военную машину для обеспечения защиты своих граждан, находящихся за пределами Российской Федерации. Намекнув таким образом, что при определенных обстоятельствах допускает возможность ввести войска в любое государство бывшего СССР.Импульсом для доктринальной модернизации может быть также скачок в научно-техническом прогрессе, который влечет за собой и изменение способов ведения войны. Вспомним пример соседней страны: новая доктрина предусматривает, что в рамках выполнения мероприятий стратегического сдерживания силового характера Российской Федерацией предусматривается применение высокоточного оружия.
Наконец, еще один повод — принципиальные изменения в военно-политической ориентации того или иного государства. Например, смена блокового статуса на внеблоковый. Эта тема Украине куда ближе. Но упоминания о военной доктрине России не случайны: они заключают в себе те новые военно-политические элементы, что отличают появившийся документ от предшествующего.
Попробуем взглянуть на украинские реалии. Будем честны — скачка в научно-техническом прогрессе, который влечет за собой и изменение способов ведения войны, в Украине не произошло. Никак не изменился облик национальной обороны, как и взгляды на обороноспособность. Закрепление внеблокового статуса требует несоизмеримо больше усилий и финансовых ресурсов для обеспечения национальной обороноспособности. В этих условиях зацепкой для разработчиков документа стало как раз принципиальное изменение в военно-политической ориентации государства.
Напомним, Украина за свою новейшую историю уже утвердила две военные доктрины. Первая, внеблоковая, от 1993 года, появилась сразу после распада СССР. Ее называли самой «зубастой» доктриной, поскольку она требовала от армии надежной защиты со всех направлений. «Если буквально следовать ее требованиям, то следовало бы по периметру границ государства вырыть окопы, сесть туда всему населению страны и обороняться», — говорили сами министры обороны. Хотя тогда де-факто Украина была ядерной страной, с третьим в мире по величине ядерным арсеналом боеголовок и их средств доставки. Вторая военная доктрина Украины была принята летом 2004 г. Ее утвердил своим указом тогдашний Верховный главнокомандующий, президент Украины Леонид Кучма. В документе подчеркивалось, что доктрина имеет оборонительный характер и является основой для подготовки и принятия военно-политических и военно-стратегических решений, а также разработки программ в военной сфере. «Украина не считает ни одно государство своим военным противником, но считает потенциальным военным противником государство или группу государств, последовательная недружественная политика которых угрожает военной безопасности Украины», — отмечается в тексте доктрины, действующей до сих пор.
Правда, с этой доктриной связан небезынтересный нюанс. Изначально принятый документ определял курс на полноправное членство Украины в НАТО и Европейском Союзе. Эти альянсы оценивались как гаранты безопасности и стабильности в Европе, а также как вектор цивилизационного выбора развития государства. Но уже через месяц тот же Леонид Кучма — без внятных объяснений — своим же указом изъял из доктрины слова о том, что Украина «готовится к полноправному членству в этих организациях». А его преемник Виктор Ющенко в апреле 2005 года подписал указ, которым предписывалось вернуть в текст военной доктрины положение про «проведення політики євроатлантичної інтеграції, кінцевою метою якої є вступ до НАТО, як основи загальноєвропейської системи безпеки». Есть смысл пояснить: ориентиры, которые фиксируются в доктринах, в первую очередь крайне важны для военного руководства и всех остальных институций, вовлеченных в процесс со скучным названием «оборонное планирование». Именно доктрина становится точкой отсчета для формирования облика национальной армии, на фундаменте которой строятся функции ВС. Далее на основе требований доктрины разрабатываются новые или уточняются существующие государственные программы реформирования Вооруженных сил, определяется оптимальная структура всей военной организации. В новом документе, который вот-вот может подписать нынешний Верховный главнокомандующий Виктор Янукович, утверждается: «Воєнна доктрина має оборонний характер. Україна не вважає жодну державу (коаліцію держав) своїм воєнним противником, але вважатиме потенційним противником державу (коаліцію держав), дії або наміри якої матимуть ознаки застосування воєнної сили проти України». Выходит, ее главной концептуальной особенностью остается лишь возврат к идее внеблоковости образца 1993 года. Это означает, что внешние угрозы должны компенсироваться лишь собственными силами и возможностями. При этом надежды на мировые организации и гарантии безопасности Будапештского меморандума по ядерному разоружению, упоминаемые в доктрине, не выходят за рамки политических пожеланий. А ведь Украина — уже давно не ядерная держава… Ее ВСУ постарели почти на два десятилетия, а даже те единичные образцы новой техники, которые появились в национальной армии, отношения к усилению обороноспособности страны практически никакого не имеют.
За время развития человечества «военная спираль» намотала четыре апробированных на практике витка. Появление ядерного оружия различного назначения стало базой войн пятого поколения. По концепции войн шестого поколения решающая роль отводится небольшому количеству сухопутных войск, не ядерному, а обычному высокоточному ударному и оборонительному оружию, а также оружию, созданному на новых физических принципах. Главная цель войны шестого поколения — разгром экономического потенциала противника, смена политического режима «малой кровью». При этом будут наноситься мощнейшие информационные и массированные удары непилотируемого высокоточного оружия различного базирования. Украина давно не поспевает за стремительным военным прогрессом. Более чем скромный удел армии Украины в ее нынешнем состоянии — войны четвертого поколения.
Если менять доктрины в сторону развития агрессивности по отношению к внешнему пространству, как в России, армия должна усиливаться и укрепляться. И, напротив, смена ориентиров приведет к разбалансированности военного строительства. Взять хотя бы один показательный пример: чьим-то вряд ли разумным решением в ВСУ была в свое время ликвидирована Болградская аэромобильная дивизия, теперь же то и дело звучат призывы о необходимости создания в упомянутом регионе нового боеспособного военного организма или переброске его из другого региона. Отсутствие преемственности в вопросах безопасности для Украины современного периода стало еще худшим бичом, чем любые внешние угрозы.
Доктрина несоответствия…
Принятие Закона Украины «О принципах внешней и внутренней политики» в июле 2010 года уже зафиксировало внеблоковый статус. Концептуальные документы военного строительства таким образом могли бы разрабатываться в стране и без новой военной доктрины, особенно, если принять во внимание, что нет никаких предпосылок к изменению ситуации в ВСУ. В крайнем случае точку над «i» мог бы поставить президентский указ, как это практиковалось и ранее.
Тут самое время вспомнить о шквале критики, которой уже в течение длительного времени подвергается нынешнее руководство Минобороны. Военного министра Михаила Ежеля не раз упрекали, что за год военное ведомство не сумело подготовить ни одного концептуального документа, напрямую связанного с развитием армии. Более того, Ежель оказался первым из военных министров, кто в бюджетном запросе вообще не просил средств на закупку новых вооружений и военной техники. Он стал первым, кто о текущем ремонте военной техники ВСУ и продлении сроков эксплуатации сказал как о способе стабилизации ситуации в армии. Возможно, также первым военным министром, при котором к концу апреля не сформирован и не утвержден государственный оборонный заказ. И точно первым министром, в принципе не интересующимся обороноспособностью страны.
ВСУ внеблокового государства должны обладать армией, исполняющей функцию сдерживания. Сегодня оружия сдерживания в стране нет, ее базовые системы на поколение отстают от техники развитых государств. Обнародованное заверение о начале ракетного проекта «Сапсан» может превратиться в конкретный результат исключительно при наличии у высшего военно-политического руководства страны адекватной воли и желания довести начатое до конца. Пока же, по прогнозам ЦИАКР, Украина будет находиться в вакууме порядка 10 лет — времени, которое потребуется на разработки, производство и закупки для ВСУ ключевых систем вооружений, а также обучение личного состава оперированию ими. Кроме того, специалисты твердят о необходимости задуматься над проблемой подготовки мобилизационного резерва, способе комплектации армии и, может быть, вообще отказаться от идеи иметь профессиональную армию в ближайшем будущем.
Кто-то скажет, что многое предопределено для ВСУ, и отнюдь не на уровне министра. Но если планируемых на потребности национальной обороны средств будет хватать лишь на жизнь армии в казарме и ограниченный ремонт безвозвратно стареющей техники, толку в новой военной доктрине, как бы искусно она ни была прописана, никакого. Она будет пригодна лишь для сотрясения воздуха и размахивания бумагой перед лицом противника — то ли внешнего, то ли внутреннего…
Освежим память. Основными потенциальными внешними военными угрозами нацбезопасности Украины в военной сфере прежняя доктрина называла распространение оружия массового поражения и средств его доставки, военно-политическую нестабильность в соседних странах, наряду с наращиванием ими группировок войск на границах с Украиной, и незавершенность договорно-правового оформления государственной границы. К внутренним военным угрозам относились противоправная деятельность экстремистских организаций и попытки создания террористических групп, а также опасное снижение уровня обеспеченности современной военной техникой украинской армии, низкие темпы реформирования Вооруженных сил Украины, неудовлетворительное социальное обеспечение действующих и уволенных в запас военнослужащих, накопление устаревшей военной техники и боеприпасов.
Теперь же в категорию внутренних угроз вдруг попали неправительственные организации, критикующие власть. С одной стороны, это одна из издержек возвращения к европейско-азиатскому вектору развития государства. Кстати, и сама тема, похоже, приплыла с Востока. Не так уж давно Владимир Путин грозил российским экспертным структурам и аналитическим центрам, настоятельно рекомендуя «не шакалить» у посольств иностранных государств. Автократический режим соседнего государства уже научил большинство россиян воздерживаться от критики власти, и, может быть, потому у кого-то возникло острое желание сделать подобную инъекцию и украинскому обществу. Тут вписывание критики власти в перечень угроз государства является прямой угрозой того роста демократического общества, что было привито ему за два десятилетия.
Именно по этой причине глава парламентского комитета по вопросам нацбезопасности и обороны Анатолий Гриценко уже назвал проект новой военной доктрины «совершенно нелепым документом», идеология которого противоречит Конституции Украины и основам внутренней политики. Народный депутат считает недопустимой передачу дополнительных функций силовым структурам для локализации подобных «угроз».
Остается задать резонный вопрос: в чем состояла цель появления текста новой доктрины? В том, чтобы обозначить запоздалое начало активной деятельности нынешнего военного министра? В том, чтобы создать легитимную основу для притеснения тех, кто иначе смотрит на подаваемую властью информацию о развитии государства? Или все-таки для того, чтобы начать строить адекватную современным вызовам национальную оборону?
Пока сами военные готовят очередную Государственную программу реформирования Вооруженных сил на период 2012—2017 гг. Но единства в понимании оптимального облика будущих ВСУ на самом деле нет. Нет даже единого понимания угроз и определения потенциального противника. Нет и уверенности, что новая программа действительно выведет армию на заметный всем окружающим результат, свяжет задачи ее развития с идеологией развития оборонной промышленности. Нет веры в будущий авторитет армии. Нет четкого видения приоритетов перевооружения, а заодно и убежденности, что будет соблюдена последовательность в осуществлении перевооружения и переоснащения ВСУ. Вот эти внутренние вызовы в краткосрочной перспективе кажутся гораздо более актуальными, нежели все внешние вызовы и угрозы, прописанные в новом проекте доктрины.