Девушка с обложки Newsweek о буднях украинских заробитчан в Польше

Екатерина Панова, автор резонансного расследования о буднях украинских заробитчан в Польше — об искусстве смены профессии и полевых исследованиях.

Украинская журналистка Екатерина Панова говорит, что проснулась знаменитостью. После того, как в свежем номере польского Newsweek вышла ее статья «Я убирала у польских панов», ей звонят отовсюду. Журналистское расследование посвящено болезненной теме украинских заробитчан — на этот раз в Варшаве. Насколько болезненной — в прошлом году продемонстрировали радиоведущие Eska Rock с «сатирой» об украинках.

Под видом уборщицы Екатерина Панова вошла в помещения польских граждан и души соотечественниц из Западной Украины. Она сделала это с тряпкой в ​​руках, в течение месяца работая, как и простые работники, по 10 часов в сутки.

Долгими неделями в промежутке между мартом и июнем Екатерина Панова изучала проблематику нелегальных мигрантов в Польше. Результатами ее работы стала чистая картина с фоторепортажем, историями и многочисленными примерами из жизни поляков и украинцев. Материал ярко представлен, к тому же он задевает за живое, поэтому стал темой номер один для украинских интернет-форумов в Польше.

«Меня зовут Катя, мне 27 и я живу в Киеве», — начинает свой текст известная журналистка. За плечами у «уборщицы» работа в изданиях «Корреспондент» (2005-2008), телепрограмме расследований «За окнами» (2009), редакторство в экономическом отделе журнала «Фокус» и статьи для Kyiv Post. Как и в первых строках публикации, в жизни она такая же простая и открытая и легко находит язык с людьми.

Последнее время Екатерина Панова является журналистом-фрилансером. В частности, сотрудничает с Forbes Woman, «Фокусом», Esquire, National Geographic, «BBC Украина». Ее фотографии не раз публиковались в киевской прессе, а на одну из ее работ на дебютной выставки Пановой даже нашелся покупатель. Наведя порядок в помещениях поляков, Екатерина Панова вскоре отправится на обучение в Нью-Йорк. Уже легально — как стипендиат программы Фулбрайта, который едет изучать мультимедиа.

О том, как шла работа над материалом, после выхода которого журналистка и не надеялась на такую славу, Екатерина рассказала в интервью изданию «Телекритика» — только что вернувшись из Варшавы.
«Я должна была пройти весь путь нелегальной мигрантки из Западной Украины»

— Катя, чего-то меньше всего представляла тебя со шваброй и набором бытовой химии. Ты сама фанатка уборки?

— Я люблю, чтобы было чисто, и люблю наводить порядок. А вообще ко мне женщина приходит убирать. Сейчас уже очень мало в Киеве бываю. Но когда работала штатным журналистом, лет семь убирала она.

— Как думаешь, заметно было, что ты все-таки любитель в физическом труде?

— Уборка — это то, что может каждая женщина. А вот когда мы поехали собирать клубнику, было заметно, что я в поле не работала. Я была медлительнее, чем другие.

Может, в Польше даже я делала это слишком усердно как для заробитчанки. Не могу сказать, что эта работа была для меня каким-то подвигом. Но возникали ситуации, когда для меня это было омерзительно. Например, когда должна гладить одежду очень старого деда-органиста, который ко мне приставал, брал за задницу и все такое.

— Сколько работодателей ты сменила за время расследования?

— Насчитала, может, тринадцать, которые заплатили деньги. И очень много таких, которые мне отказывали или кидали. Было и такое, что уже ехала на работу, а они в это время вместо меня нанимали другого.

— Ради чего ты пошла на все это? И кто выступил инициатором подготовки материала?

— Редакция NewsWeek нашла меня через знакомых журналистов. Они предложили подготовить статью о том, какими украинская заробитчанка видит поляков.

Я с радостью согласилась, потому что эту тему простых украинцев в Польше до сих пор не раскрывали глубоко.

Задача понять, какими в действительности являются поляки, правильно ли они о себе думают — не слишком ли хорошо и не слишком ли плохо? Как и все, они о себе имеют одну идею — какой у них менталитет; насколько они гостеприимны, до какой степени трудолюбивы. А со стороны всегда виднее.

В 1990-х многие поляки выезжало работать в Германию, Англию и другие богатые страны Евросоюза. И возвращаясь оттуда, они рассказывали, например, как там ведут себя немцы, какие они, какие национальные черты им присущи. Поэтому им захотелось, чтобы так же кто-то сейчас рассказал и о них. Тем более, что здесь не менее 200 тысяч человек работают как нелегальные трудовые мигранты.

И еще в этой статье есть большая часть того, что, может быть, полякам и не так интересно: почему украинцы живут в Польше, как им там живется, и что за всем этим стоит.

— Какие перед тобой стояли условия? С кем в команде работала?

— Я должна была пройти весь путь нелегальной мигрантки из Западной Украины, начиная с автобуса и заканчивая совместным проживанием с работницами. Видела, что они едят и где они спят, ходила на «рынок труда»: это такое место, где ты просто стоишь и ждешь, пока тебя заберут на работу.

О команде: редакция NewsWeek была очень дружная, коллеги предлагали мне любую помощь. Но я попросила, чтобы они не слишком со мной дружили и общались, чтобы эксперимент был чистым, и я не имела лучших условий, чем наши заробитчанки.
— Итак, как заробитчанке добраться до Варшавы самолетом тебе было дорого...

— В автобус с нашими рабочими я села во Львове. Большинство пассажиров составляли мужчины, которые работают на строительстве в Польше, и женщины, которые зарабатывают уборкой помещений. Ну и немного контрабандистов ехало.

За менее чем полсуток я нашла больше информации, чем за три недели исследований из Киева и из Львова.

— Обычно на границе в Польше очень придирчиво проверяют документы. Какие вопросы к украинцам возникли на этот раз?

— На пропускном пункте Рава-Русской я была единственная из автобуса, кто вызывал подозрение. Это было очень смешно: в отличие от всех, я не имела приглашения от поляков.

Обычно контингент, который едет автобусом в Польшу, по этому моменту хорошо осведомлен. А со всеми шенгенскими визами в паспорте я понятия не имела, что это приглашение надо брать с собой. Это вызвало подозрения, меня сразу выловили и сообщили, что я имею проблемы, поскольку у меня есть паспорт с визой, но нет приглашения.

Тогда я подождала, когда мы выйдем из автобуса, и тихонько объяснила строгой девушке с польской стороны, что являюсь журналисткой и еду писать статью о заробитчанах. И в подтверждение показала журналистское удостоверение.

Вообще, они многих людей так берут и ссаживает с автобуса на границе. У меня был парень, которого высадили из автобуса, пока польская сторона не выслала факс. Это было посреди ночи. Они действительно не верят людям, которые едут с рабочими визами. Особенно на предмет того, что те действительно едут наниматься на ту работу, которая указана в приглашении.

— Как нашла жилье? И работу, кстати?

— Как и все. Первый раз, когда приехала, пошла в украинскую церковь. Просмотрела объявления о жилье, о работе, звонила, публиковала объявления в интернете.

Какие-то деньги для начала имела. А дальше уже полагалась на работодателей, и заработала где-то 631 злотый. Платили нам в Варшаве мало, этих средств едва хватало на жизнь.

Об условиях: большинство украинцев живут вместе, арендуя квартиры или дома. Селятся минимум по четыре человека в комнате, порой и семь коек на 15 квадратных метров, негде помыться, потому что только одна раковина. И в гаражах спят...

То, что получилось в статье на фото — одни из лучших условий, где мне приходилось жить как заробитчанке. Во время поисков жилья у меня часто спрашивали, есть ли работа. Я говорила, что нет, и мне сразу отказывали.

— Как собирала факты? Была возможность вести аудиозаписи?

— На аудио не писала ничего, поскольку это было бы неэтично. Кстати, поляки очень чувствительны к этим моментам. Когда местные папарацци снимают звезд, и на месте происшествия есть ребенок, они не будут снимать, это точно.

Записывать разговоры женщин, с которыми поселилась, тоже не хотела. Они стали мне близкими подругами.

Фотографировала, когда убирала. Владельцев квартир об этом не информировала. Я думаю, что это было честно: они нелегально меня нанимали, я нелегально снимала их дома. Поскольку они меня сами туда пускали, я думаю, это было более-менее этично. Тем более, мне нужны были какие-то доказательства, что я это не придумала.

Порой пользовалась и профессиональной камерой — когда делала фото в украинской церкви. Еще имела с собой маленькую мыльницу, но она выглядела слишком заметной.

Относительно всего остального: пыталась втянуться в ритм жизни заробитчанина, работала по 10 часов в день. Однажды, например, шесть часов гладила. Если честно, я даже никогда не думала, что можно столько времени гладить.

— Тебя наняла большая семья?

— Вроде нет — один ребенок в семье. Но, может, они действительно неделю или две собирали одежду для стирки.
— Что было самое сложное в этом эксперименте?

— Истории, которые я ежедневно слышала от наших женщин. Мне кажется, мы очень мало знаем о том, как живут люди в маленьких городках и селах Западной Украины. Мы не знаем, что они не могут устроиться на работу фармацевтом на зарплату в 2 тыс. грн., не заплатив взятки 5 тыс. грн.

На поле со мной работала женщина, имеющая пятерых детей. И когда я спросила у нее о муже, она сказала: «Слава Богу, умер». «Почему Слава Богу?». «Ну, потому что он бил и пил». И когда я задала вопрос «А почему вы не расстались с ним?», Женщины вокруг так смеялись в течение десяти минут, что чуть не попадали. Она объяснила: «Ибо дом мужа, куда я пойду, на улицу?». Мы действительно не понимаем, насколько тяжело женщинам на Западной Украине.

Мне было тяжело их слушать. Я пыталась помочь, но они никому не доверяют. Только когда действительно получают деньги после уборки, как им обещали.

Морально мне было очень жаль, что наши женщины с высшими образованиями должны работать уборщицами у поляков. На всем экономить ради детей, перебиваться с картофеля на макароны... Это действительно тяжелый труд, и у него женское лицо.

— Если они боятся расставаться с мужами-алкоголиками, то почему решаются ехать в Польшу, не имея никаких гарантий? И какими путями туда попадают?

— Кто-то из села уехал и дальше перетягивает других. Если они видят, что человек возвращается, имеет деньги и что-то покупает детям, то просят, чтобы и им помогли. И едут обычно не в одиночку — вместе легче, и не так страшно.

— На какой ежемесячный заработок может рассчитывать нелегальный мигрант в Варшаве?

— Это где-то 800 долларов в месяц.

— Насколько понимаю польский, прочитала в твоем материале о садистских случаях, когда госпожа заставляла уборщицу трижды мыть пол. Потом надевала белые носки и устраивала проверку. Многие поляки так относится к нашим работницам?

— Разное случается. Есть много поляков с другим отношением. Они всегда рады угостить простых людей, приглашают на чай и кофе. Обычно это люди, которые имеют корни в Украине.

Есть еще одна интересная категория. Одна полька, например, говорила: «Я ненавижу украинцев, потому что они душили поляков. Но я нанимаю их, потому что они хорошо работают».

В общем, есть такой стереотип, что если это уборщица, то она украинка. И еще поляки привыкли, что украинки лучше убирают и больше работают, чем польки, и меньше берут за свою работу. То есть, дешевле и энергичнее.

Третий стереотип — что украинская работница будет молчать и терпеть, что бы ни случилось. Бывали ситуации, когда кто-то из детей что-то воровал и обвинял в этом уборщиц, а они и не думали защищаться. Потому что они убеждены, что действительно не имеют прав, и им никто не поверит. Поэтому поляки привыкли, что с украинками никогда не будет никаких проблем, они не конфликтуют и будут убирать что-либо, даже если ты будешь в белых носках.

Однако враждебного отношения к украинцам — такого как к русским — у поляков нет. Чаще всего относятся как к дешевой рабочей силе.

— Которой можно сделать и непристойное предложение за деньги?

— Если честно, эта тема с сексом мне не нравится. Да, мне намекали на все эти вещи. Но я не думаю, что это так уж распространено. Может, все дело в том, что я много объявлений в интернете давала по поиску работы, вот и звонили мне чаще.

Но появление этого аспекта расследования была сюрпризом и для журналистов с польской редакции. Хотя, с другой стороны, в Европе столько проституток из России и Украины, поэтому определенные негативные ассоциации с украинками возникают. Но среди работниц проституция нормой не является.

— Может, просто остальные работницы из Украины не так хороши? 🙂

— Они красивые, это же часто девушки с высшим образованием. И наши женщины красятся и надевают серьги, даже когда идут работать в поле.

— Неужели и обувь на каблуках для этого выбирают?

— Нет, на поле в ней неудобно. Но наработавшись, идут на украинскую дискотеку, и туда уже надевают красивую обувь. Это же украинские женщины, они сильны духом и телом.

— Сложно ли украинке получить в Польше легальную постоянную работу?

— Эта рабочая виза будто бы и легальная, просто она полугодовая. И еще один момент: официально кто-то будто тебя вызывает на работу, но ты не обязательно будешь работать именно у этого человека.

Здесь мои коллеги по уборке не слишком спешат устроиться на работу легально. Потому что тогда надо будет платить немалые налоги, а украинцу копейка лишней не бывает. Как и для поляков, которые нанимают их на работу. Такие особенности: офисная работа, например, требует официального трудоустройства, а вот рынок физического труда иной, и это всех устраивает.
— Смена профессии — классический прием в журналистике. Как часто к нему прибегают в польском Newsweek?

— Думаю, нечасто. По крайней мере, мне известно об одном таком случае, когда один парень работал велокурьером и также рассказал историю того, как он работал. Но такого рода масштабный эксперимент, как с уборкой, я думаю, у них первый или один из немногих.

Добавлю, что работать над таким проектом в Польше казалось мне шиком. В Newsweek могут позволить себе много вещей, о которых украинские СМИ могут только мечтают — дать возможность журналисту работать длительный промежуток времени и глубоко разработать тему.

Больше всего в подготовке статьи сотрудничала с Войцехом Цесла (Wojciech Сiesla). Он и переводил мою статью с русского на польский и морально поддерживал. В свое время Войцех сам ездил на заработки, пас коз в Швейцарии, работал физически. А сейчас является классным расследователем, имеет фонд поддержки журналистов.

С самого начала Войцех хорошо ко мне отнесся. Советовал, где можно разместить объявление о поисках работы, как сориентироваться в городе. А потом я попросила дать мне возможность работать самостоятельнее, чтобы все прочувствовать самой.

— Для многих медиарынков формат Newsweek стал уже хорошим воспоминанием, бумажные версии закрыли. Как насчет польского еженедельника?

— В Польше это очень большое серьезное издание. Классно зарабатывает деньги на рекламе и приносит неплохую прибыль польской Axel Springer.

Имеют спецкоров в Германии и одного в Нью-Йорке. Когда, например, в Бангладеш горела швейная фабрика, Newsweek направил туда своего журналиста, чтобы он расследовал, не шили ли там одежды для польских марок.

Вообще, их подходы к работе очень отличаются. Это было ясно из того, как мы снимали эту обложку. Сначала мы долгое время пытались уговорить украинских женщин сфотографироваться, но те боялись. Тогда редакторы позвали стилиста, гримера, фотографа, фоторедактора, и пробовали различные варианты съемки, рассмотрев несколько собственных и моих идей.

— По своему опыту знаю, что польскому обществу присуще уважение к журналистам. Там не надо напоминать о принципе оперативности, как в Украине. Обращаешься к чиновнику или к простому человеку с просьбой предоставить информацию, и они всегда идут навстречу. Не сложилось ли и у тебя впечатление, что с журналистами в этой стране считаются?

— Да. А еще после журналистских расследований с их авторами судятся. И они сами могут идти в суд и защищать свои источники и героев статьи. Законодательство здесь работает, как надо, и у них, думаю, коррупции гораздо меньше, чем у нас.

Но не все поляки к журналистам относятся так, как надо. По крайней мере, у меня сложилось впечатление, что польский визовый центр и консульство — худшие из всех, где я бывала.

В Польшу я приезжала дважды. Первый раз в марте в промежутке между фрилансами удалось найти дней десять. А дальше хотела поехать снова, но возникли проблемы с визой. Я трижды получала отказ, хотя в то время была уже членом Медиапрофсоюза.

Впервые в жизни как журналист я имела проблемы с получением визы. И была очень зла. Заместитель посла, который руководит политическим отделом, сначала обещал мне помочь. А потом, когда нужно было забрать документы, он не брал трубку и не помогал.

Как журналист я имела проблемы, а заробитчане рассказывали, что имеют такие проблемы, которые нам и не снилось. Они мне не верили, когда я говорила, что запись на подачу документов является бесплатной. Обычно простые украинцы платят за это деньги разным дельцам, много времени проводят в очередях. У меня есть подозрения, что работа этих ведомств является очень коррумпированной системой. И Польша — единственная из стран Евросоюза, где я такое увидела.

Относительно трудовых мигрантов Польша для украинцев стала популярнее, чем вся Европа. Желающих получить рабочую визу немало, и с ними обращаются, как с скотом. Я, например, столкнулась с тем, что в Польском консульстве не работала электронная система записи, и они морочили голову, мол, собираются ее налаживать.

— В прошлом году я получала туристическую визу в Польшу. Пользовалась именно электронной формой. Никаких проблем у меня не возникло. Однако в аэропорту Катовице именно пассажиров с украинского самолета задержали почти на два часа во время проверки документов. Просто так — выстроили в очередь и долго рассматривали каждую бумажку. Это было тяжелым началом путешествия...

Изменилось ли твое отношение к полякам в итоге? И какими, в итоге, ты их увидела?

— Несмотря на все, о поляках я лучшего впечатления. Они удивительно похожи на нас и внешне, и в манере наряжаться — часто в Варшаве люди обращались ко мне на улице, спрашивая дорогу. Но уровень благосостояния, чистоты, навигации города намного лучше. Наконец, они смогли построить страну, в которой живется гораздо лучше.

У них нет ни одного олигарха, ВВП распределены равномернее, чем у нас. Не увидишь здесь и дорогих машин на улице. Поляки не покупают дорогой одежды, не кичатся Louis Vuitton и не требуют журнала Vogue. Нами они шокированы: «Катя, а как это у вас Vogue есть? У нас для него рынка нет».

Думаю, польское общество — развитое. Здесь журналисты чаще пишут на социальные темы, поскольку польская политика не столь интересна, разнообразна и драматична, как у нас.

По материалам: argumentua.com