Павел Гречковский рассказал о политических абициях и жизни после закрытия уголовного дела

После того, как 30 октября, суд полностью оправдал члена Высшего совета юстиции Павла Гречковского в деле о якобы попытке мошенническим путем получить $500 000, он рассказал журналистам, о деле, которое юристы уже называют знаковым для Украины.
Гречковский рассказал, что два года назад, когда заместитель генпрокурора Анжела Стрижевская пришла в ВСЮ с ходатайством от генпрокурора отстранить его от должности, члены ВСЮ приняли решение, что оснований для отстранения нет, как и нет доказательств того, что я нарушил присягу. Как позже выяснилось, главной задачей этого уголовного дела было отстранить меня от должности, а не получить решение суда. И эта задача не удалась ни с первой, ни со второй попытки. Исходя «Из показаний следователя Дмитрия Суса, заказчиком моего дела является владелец сети АТБ Геннадий Буткевич. Фамилия называлась в суде под присягой», — сообщил Павел Гречковский.

В своих показаниях Дмитрий Сус сказал, что «Луценко и Буткевич — хорошие друзья». Но я думаю, там все прозаичнее — финансовый интерес. По показаниям Суса, только по самому низшему звену обещали 50 000 долларов — каждому. Во всем деле самое страшное, что ГПУ, которая должна следить за соблюдением закона, сама этот закон нарушает, фальсифицируя дело. Более того — генпрокурор, пользуясь своим положением, уже после оглашения приговора, на пресс-конференции во Львове, призывал активистов приходить и давить на Апелляционный суд для отмены оправдательного решения первой инстанции.

— Опишите историю «взятки» с первого дня.

— Во-первых, не было ни взятки, ни 500 000, ни моего задержания, о котором до сих пор вспоминают некоторые СМИ. 21 сентября 2016 года мне трижды повезло, за один день. Утром я был на интервью по теме электронных деклараций и поехал в Высший совет юстиции на работу. По дороге мы договорились с Петром Бойко встретиться и обсудить подготовку областной конференции адвокатов. Мы стояли во дворе ВСЮ, и вдруг к нам подходят три человека с видеокамерой: «Добрый день, генеральная прокуратура». Мне вручают повестку в качестве подозреваемого, без вручения самого подозрения, на 17:00 явиться в прокуратуру.

— Вы понимали тогда, что это будет за дело?

— С февраля 2016 года мне начали поступать определенные угрозы, о которых я письменно информировал главу Высшего совета юстиции. Я понимал, что эти угрозы могут превратиться в уголовное производство и оно будет связано с конфликтом между семьями Рыбалки-Буткевича.

Когда я с адвокатами пришел в ГПУ в назначенное время, нас никто не ждал. В начале девятого один из адвокатов подходит к дежурному на входе и говорит: «У нас есть повестка, у вас есть камеры. Вы видели, что мы пришли вовремя. Поставьте отметку, что мы явились вовремя, и мы пойдем». Тогда только нас пустили и уже внутри мне дают подозрение, совершенно не связанное с Рыбалкой-Буткевичем. При этом также мне предлагают подготовленный протокол об отказе свидетельствовать против себя, со ссылкой на 63-тью статью Конституции.

Они не ожидали, что я заинтересован в том, чтобы дать показания. В подозрении был написан какой-то бред. Более того, судом установлено, что мне как адвокату подозрение вручено неуполномоченным лицом, обычным следователем. Почему я сказал, что мне трижды повезло 21 сентября 2016 года? Есть разница в сумме денег, которые выдавали СБУ провокатору и которые моему товарищу вручили при задержании. Разница — 10 000 долларов, и это теперь установлено судом. Был заготовлен второй протокол, со слов Суса, эти 10 000 должны были найти у меня в кабинете, вот прямо здесь, где мы сейчас находимся. Но я вышел из здания, и работники ГПУ подумали, что я куда-то уезжаю и приняли решение вручить мне хотя бы повестку.

— А дальше?

— Они эти 10 000 везут в бутик к моей жене. Прослушивая ее телефон, они знали, что к 12 часам она должна быть там. Но моя жена задержалась и не приехала. И подбросить ей деньги не получилось. Дальше с этой же десяткой они едут ко мне в бывший офис. Но там сотрудники не впускают их. Угрожали сломать дверь. Им сказали: «Ломайте — чинить будете». А соответствующего определения на обыск не было. Таким образом, трижды за день им не удалось подбросить эти деньги. Обошлось вручением подозрения, где было написано дословно: «Гречковский находясь в сговоре с Гречковским». Очень спешили, наверное.

Один из депутатов БПП, которого я случайно встретил ранее, мне сказал: «Паша, ты еще не знаешь, но ты уже сидишь. Ты не понимаешь, какие генералы, после парада 24 августа, решали твою судьбу». Я до сих пор не знаю, что это за генералы.

— А при чем тут генералы, если речь идет о внутрисемейном конфликте?

— Вы знаете, кем раньше был Буткевич? Начальником УБОП Днепропетровской области. И по словам Суса, господин Евдокимов (Владимир Евдокимов — экс-первый заместитель МВД. — Прим.Ред.) лично приходил в генеральную прокуратуру и курировал, что и как нужно делать. То есть, это все бывшие высокопоставленные милиционеры.

— Как вы считаете, повлияет ли решение суда по вашему делу на практику по провокации взяток/провокации совершенная преступлений?

— Это даже не провокация, а имитация взятки. Сделано это все было очень топорно. Мой процесс шел буква в букву с законом. Суд слышал и обвинение, и защиту. У защиты претензий к суду нет.

— Так а станет ли ваше решение прецедентом для судов по другим случаям, когда идет речь о провокации или имитации взятки?

— Это решение знаковое, потому что это первое судебное решение в резонансных делах. У меня не было задачи изменить позицию судов в делах по провокациям взяток. Но, с учетом количества установленных судом нарушений при фабрикации дела против меня, приговор действительно разберут на цитаты. Все знают, что такие нарушения — это довольно распространенная практика, но мои адвокаты впервые доказали это в суде.

— Ряд ваших оппонентов объясняют оправдательный приговор тем, что двое из трех судей имеют прямое отношение к вам, поскольку в свое время ВСП рассматривал их вопросы.

— У меня в докладе сейчас около 500 дисциплинарных дел. По одному из этих судей я был докладчиком в 2015 году. А это значит, что я не участвовал в обсуждении и принятии по нему решения. Докладчик предлагает позицию, но не голосует в совещательной комнате. Какой тогда у меня может быть конфликт интересов? И со вторым судьей то же самое, только это было лето 2017 года. Мое дело передали в суд в октябре 2017 года. За два года до этого, в 2015 году я вообще не мог знать, что против меня будет открыто уголовное производство, и что оно будет рассматриваться в Шевченковском суде судьями с такой-то фамилией. Я не могу, как прокуратура в моем деле, знать время и место будущих событий. Кроме того, на досудебном расследовании решения принимались в Печерском суде. Я не мог знать, что по сути дело будет рассматриваться в Шевченковском.

Я вам гарантирую, что нет никаких обстоятельств, которые бы помешали судьям принять объективное и законное решение.

Следствие длилось год и 12 дней, и за это время со мной было проведено только одно следственное действие — допрос 21 сентября 2016 года. Когда мы в суде начали смотреть материалы НСРД — очень смеялись. Все. Начинается НСРД с задержания Шкляра, когда к нему подходит человек в кепке СБУ и вешает на плечо сумку с деньгами. В деле нет даже потерпевшего, а значит и состава преступления. По статье 190 УК, мошенничество возможно только путем обмана или злоупотребления доверием. А как установлено в суде, Климчука никто не обманул, не злоупотребил его доверием, в чем он сознался при допросе. Он осознанно согласился на провокацию при участии спецслужб. За Климчуком — шесть подобных дел. Одно из них принято в ЕСПЧ; по делу судьи Баренко обвинительный приговор отменен в апелляционной инстанции. Еще один аргумент: ст. 190, которая мне была инкриминирована, относится к подследственности Национальной полиции. А закон говорит о том, что, если расследовал не тот орган — все собранные доказательства недействительны. И это учтено судом в оправдательном приговоре.

— Что вы намерены делать дальше?

— Ничего. Сейчас возбуждено уголовное дело, где я и еще шесть человек, которые пострадали от действий Климчука, признаны потерпевшими. Расследует это дело по шести статьям Главная военная прокуратура. В том числе по статье 370 ч.2 — это провокация взятки, осуществленная сотрудниками правоохранительных органов. И я надеюсь, что военная прокуратура сделает свои выводы.

— Эта история может привести к отставке Генерального прокурора?

— Да. И моему назначению на эту должность (смеется). Назовите мне еще человека, который больше подходит на эту должность? У меня даже есть юридическое образование. Хотя, у меня другое видение задач ГПУ, и поэтому генеральным прокурором таких как я, наверное, не назначают.

— Последний раз в ВСП мы были на рассмотрении жалобы на уже беглого судью Николая Чауса. После того как он уже совершил ряд политически ангажированных процессов. Этот пример мне показал, что ВСП не способен выловить коррупционного судью, и даже вопреки доказательствам — отпускает его судить дальше.

— Наши решения обоснованны нормами закона. Вы не представляете, сколько иногда мы сидим в совещательной комнате, чтобы принять простое решение.

— Совещание по делу Чауса продлилось не более 15 минут.

— Возможно. Мы тогда рассматривали так называемое дело по автомайдану, а не дело Корбана. И если мы рассматриваем одно дело, мы не можем принять решение в другом.

— Очень странный и удобный подход. Вам не кажется?

— Предположим, что я получил жалобу на судью. Для ее проверки нужно время. Предлагается судье дать собственные пояснения. После этого я как докладчик формулирую свое мнение и предлагаю его коллегам по дисциплинарной палате. Если дисциплинарная палата, допустим, решает открыть дисциплинарное производство, есть определенный срок, чтобы собрать пояснения судьи, собрать информацию из разных ведомств. В итоге, из пяти страниц жалобы получается, например, двести страниц материала. И только после этого я готовлю заключение, которое и выношу на рассмотрение палаты, а коллеги принимают решение. Докладчик не голосует и не обсуждает решение в совещательной комнате.

— А вот если вы приходите домой, включаете телевизор и вам показывают сюжеты с одиозными судами при участии судей — Пелих, Цокол, Чаус. И вы смотрите на этот процесс, осознаете, что идет он в нарушение всех правил, но у вас на этого судью нет «жалобы». Что вы делаете?

— Без того, чтобы кто-то написал жалобу, ничего не призойдет. У членов ВСП нет полномочий самостоятельно инициировать проверки судей.

— Сколько у вас сейчас жалоб?

— Около 500.

— А есть судьи, на которых регулярно жалуются?

— Эти судьи могут попадать не только ко мне. В Высшем совете правосудия 19 членов. Я вообще стараюсь не запоминать фамилии судей. Фамилия не должна влиять на решение.

— Вы, вероятно, знаете о скандале вокруг судьи Ларисы Цокол, которую отстранили от работы. Недавно вот состоялся митинг адвокатов в ее поддержку. Считают, что отстранили ее незаконно, как месть за неподконтрольность власти. Что можете сказать?

— Давайте разберемся в ситуации с судьей Цокол. Дисциплинарная палата рассмотрела три объединённых жалобы по трем эпизодам и приняла решение. Судья Цокол имеет право на обжалование этого решения. Что могут сделать мои коллеги адвокаты, которые ратуют за нее? Прежде всего, помочь ей составить жалобу на решение дисциплинарной палаты, прийти с ней на заседание ВСП. Логично? Однако они собирают митинг. Для чего? Жалобу Цокол не подавала. Это ведь несерьезно.

— Возможно, она понимает, что без шансов, поскольку приняла решение по принципиальным для первого человека страны вопросу — отпустила Саакашвили.

— Вы читали решение дисциплинарной палаты ВСП? Разве к политике ее отстранении имеет отношение? Сколько страниц вы можете напечатать компьютере за полдня? В решении дисциплинарной палаты установлено, что судья Цокол, накладывая арест на имущество, за полдня напечатала 300 страниц. О чем это говорит? Что кто-то ей дал флешку с готовым судебным решением. И при чем тут ее решение в суде по Саакашвили? К чему этот митинг? И что там делали народные депутаты, общественные организации, которые отстояли ровно час.

— Многие судьи говорят, что нет смысла подавать апелляцию, если ВСП следующая ступень после ангажированной палаты.

— Это спекулятивно. Посмотрите статистику, сколько ВСП отменяет решений дисциплинарных палат. Или меняет их в сторону более мягкого наказания.

— Как часто членам дисциплинарных палат звонят перед принятием решения по тому или иному судье?

— Могу ответить за себя — мне никто никогда не звонил.

— Любой политический оппонент действующей власти скажет, что решения ваших коллег зависят только от политических сил НФ и БПП.

— За каждым обвинением должны стоять доказательства. А если их нет, то и комментировать это глупо.

— А вы по чьей квоте прошли, если верить слухам?

— По слухам, не знаю. Я избран по квоте адвокатуры, без всякой политики.

— И вы наверняка читали, что вас связывают с одним из спонсоров НФ Николаем Мартыненко.

— А знаете, почему? Он когда-то был женат на моей родной сестре, Майе. Она консул Словении в Украине. Разошлись они, если не ошибаюсь, двадцать лет назад. Очень громко разводились, через суд. Как думаете, какие у меня отношения с Мартыненко?

— Все мы сейчас живем в эпоху нового информационно-политического периода, когда много публичных судов, и много политических заключенных. Судебные процессы ведут в онлайне, и, к примеру, судебный процесс над Саакашвили увлекательнее для зрителя, чем футбол.

— А ко мне на суд никто не ходил.

— И даже активисты?

— Так «активистам» не интересно. На последнее заседание пришел ко мне Маселко (Роман Маселко, адвокат. — Прим.Ред.), посидел, послушал выступление прокурора. Тот просил безумный приговор, с точки зрения собранных обвинением доказательств, — восемь лет с конфискацией. Маселко послушал его и ушел. А вот на выступление в дебатах адвокатов он не остался. Это объективный взгляд на процесс?

— Но мы не об этом. СМИ освещают какие-то скандалы, с политиками, судьями. Вот мы написали, что у судьи Старобельского суда Александра Пелиха (ведет дело Александра Ефремова) — новый мерседес, реакции никакой.

— Так зарплату судьям подняли (смеется).

— На новый Mercedes S-класса и дом? Но мы не следователи, и не наша задача считать чужие деньги. Наша задача показывать. И вот мы показываем — политиков, судей, и после этого ничего не меняется, никакой реакции, но потом по какому-нибудь Гречковскому исполняют заказ. Вам самому не обидно?

— Несколько раз поднимался вопрос о том, что член ВСП должен иметь право возбудить дисциплинарное производство единолично. Но эту идею законодатель не поддержал.

— Почему?

— Считают, что один человек может быть предвзят.

— Но, если у вас есть недоверие к судье, вы можете его вынести на рассмотрение коллегии, чтобы коллективно принять решение о его будущем?

— Нет. Мы можем рассматривать только жалобы от тех, кому такое право предоставляет закон. Но у нас есть другой момент. Если кто-то написал жалобу на судью, но в последствие пришёл ее отзывать, то уже поздно. Мы не принимаем такие отказы.

— Конфликт затяжной, ситуация неоднозначная. Вы не пытались как-то объясниться с человеком?

— Я давал ему понять, что мне не интересны суды по Рыбалке. Но он, видимо, остался при своем мнении: друг моего врага — мой враг.

— Если пропал интерес, зачем тогда было подавать апелляцию?

— Апелляция еще не подана, но у меня нет сомнений, что она будет. Я не знаю оправдательных приговоров, которые прокуратура не старалась бы пересмотреть.

— Вы говорите, что мстить не будете, но собственную вендетту в юридической плоскости выстраиваете? Какая ваша конечная цель?

— Я хочу, чтобы мой приговор остался в силе, а виновные были наказаны. Виновными будут те, кого определит следствие. У меня нет никакого плана вендетты, все эти действия предписаны законом, и ничего сверх этого.

По материалам: strana.ua