Жизнь против жизни

В последнее время в связи с обсуждаемыми на все лады николаевскими, да и не только, событиями много говорят о насилии, жестокости, называя их фигурантов выродками, нелюдями, недочеловеками. Таким образом говорящие, с одной стороны, снимают напряжение, обусловленное страхом (ведь, как известно, слухи так активно пересказываются, потому что делясь с кем-то, говорящие сами себя успокаивают), а с другой — словно бы дистанцируются от преступников. Вот я, дескать, хороший, а они — подонки! Тем более что на фоне «большого зла» так девальвируют собственные «мелкие грешки», как то: безразличие, леность души, социальная пассивность.

Ведь наибольший ужас вызвали у меня лично не смакуемые с патологическим, достойным полотен Иеронима Босха любопытством почти всеми телеканалами подробности, а то апатичное спокойствие, с которым соучастник преступления даже не рассказывал, а просто перечислял хронологию собственных злодеяний. Такой парень запросто мог стоять за мной в очереди в сбербанке, например… Или приходить в гости к моему сыну, с которым бы они вместе играли на гитаре или смотрели в один экран компьютера. Я все понимаю и о юношеском конформизме, и о стадном чувстве, непомерно усиленном алкоголем. Но ведь должен был в последнюю минуту сработать какой-то предохранитель: стоп, что мы делаем?! К счастью, не все переступают черту, за которой — бездна, но кто-то все же совершает роковой шаг!

Комфортнее всего от таких отгородиться (боже, куда смотрели родители!), окрестив нелюдями (стрелять надо!), пусть, мол, там с ними разбираются. Но ОНИ росли, жили, а некоторые и сейчас живут среди нас, так давайте разберемся, откуда берется этот «ген агрессии» и можно ли излечить от него общество.

По мнению Эриха Фромма («Душа человека»), речь идет об антагонизме, находящемся в самой природе человека. С одной стороны, он — часть природы, с другой — единственный из живых существ, кто осознает себя, конечность своей жизни, задумывается над смыслом собственного существования и зачастую не находит ответа. Животное не может быть злым, оно выполняет свою биологическую программу, становясь агрессивным, когда кто-то или что-то угрожает ему или его потомству. «Зло, — считает гуманист Фромм, — специфически человеческий феномен. Это попытка регрессировать к до-человеческому состоянию и уничтожить специфически человеческое: разум, любовь, свободу. В зле человек теряет сам себя при трагической попытке освободиться от тяжести своего человеческого бытия».

Тяжесть же его именно тем и обусловлена, что люди сами должны наполнить свою жизнь смыслом, сделать выбор для себя, куда они идут — вперед, в человеческое или назад, в животное. Не все выдерживают такое бремя. Столкновение человека с миром всегда дискомфортно для человека. Знаменитый американский исследователь возрастной психологии Эрик Эриксон утверждал, что в первые месяцы после рождения у детей закладывается глобальное отношение к миру: они решают для себя, заслуживает ли этот мир доверия или нет. Если у ребенка формируется «базисное недоверие», то, став взрослым, он будет уходить в себя, отчуждаться от других людей.

При каких условиях создается раннее представление о мире как о враждебном и злом, как о постоянном источнике боли и страдания? Исследования многих ученых показывают, что подавляющее большинство преступников — это в прошлом отвергнутые семьей или пережившие сильную психологическую травму дети. «Человек, получивший такую травму, видит всегда враждебные взгляды и оскаленные зубы, — считает российский психолог Владимир Дружинин («Варианты жизни»), — он никогда не ограничится «малой местью», а будет уничтожать мир до конца, насколько хватит его сил».

Жизнь для таких людей превращается в постоянную войну с источником страдания — самой жизнью. Страдание же можно уничтожить двумя путями: разрушить мир или убить самого себя, ведь болит только живое. Чтобы качественно изменить свою жизнь, наполнить ее радостью и смыслом, нужно упорно трудиться. Разрушение жизни требует только одного — применения насилия. Таким образом человек будто мстит жизни за то, что она его обделила. «Человек, который не может создавать, хочет разрушать, — пишет Эрих Фромм («Человек для самого себя»). — Это насилие калеки, насилие человека, у которого жизнь отняла способность позитивно проявлять свои специфические человеческие силы. ОНИ ДОЛЖНЫ РАЗРУШАТЬ ИМЕННО ПОТОМУ, ЧТО ОНИ ЛЮДИ, ибо быть человеком означает трансцендировать свою тварность». То есть выйти за рамки себя как простой биологической единицы.

Такое насилие, которое Фромм называет компенсаторным, является ЗАМЕНОЙ жизни и, как это ни парадоксально, демонстрирует потребность человека быть живым, доказывать, что он «не тварь дрожащая, а право имеет». В основе любой мести — иррациональное желание снова сделать как бы не свершившимся то, что уже свершилось. В акте мести жизни — подсознательное желание обманутого ею человека родиться снова, но уже счастливым.

Трудно сегодняшним молодым людям не «потеряться» в этой жизни, если старые идеалы разрушены, авторитеты низвергнуты, а новые смотрятся в этой роли «как-то не очень», а то и вовсе неубедительно. Если раньше Маяковский писал «Я себя под Лениным чищу», то теперь решительно непонятно, «делать жизнь с кого»? Ведь несправедливость жизни, когда одним дозволено все, а другим — закон, они впитывают с молоком матери, которая или вечно на работе или стоит, повернувшись спиной, на кухне. А такая диспозиция вряд ли располагает к задушевным беседам о смысле бытия, неспешным обсуждениям школьных проблем за вечерним чаем. В лучшем случае «Уроки сделал? Почему не спишь?»

Кроме того, едва освоив элементарные математические действия, ребенок может подсчитать, что, зарабатывая столько, сколько папа, он едва ли сможет купить себе какой-нибудь «ланос». И нехорошие догадки по поводу тех, кто проносится мимо в «лексусах» и украшает собой рейтинги больших чисел, рождают в его неокрепшей душе чувство собственной обделенности и желание отомстить. Фромм называл это синдромом потрясения веры, который и ведет к озлоблению и ожесточению. Да и как поверить рассказам школьной учительницы о добре и зле, найти в себе силы полюбить эту жизнь, где все устроено так несправедливо?

Синдром несправедливости жизни отягощается как правило бедностью духовного мира подростков. Ведь сейчас мало кто читает книги, ходит в театры, не говоря уже о музеях. Поэтому они зачастую не умеют психологически компенсировать нанесенную обиду, преобразовать фрустрацию, например, в написание рассказа, песни, картины. В силу слабости психологических защит они способны действовать только на внешнем, физическом уровне. Ударили — ударь в ответ. Око за око, зуб за зуб. Вот почему сегодня так популярны компьютерные игры-стрелялки, где нужно убить как можно больше «врагов». Но компьютер всегда можно выключить, а в жизни за все придется отвечать. Вот, кстати, еще одно невыносимое для некоторых бремя жизни — ответственность за нее.

Но не стоит винить только подростков — они очень мало видят вокруг себя примеров честного проживания достойной жизни, сейчас в моде другие «герои». К слову сказать, уже больше года вся страна наблюдает, как одни представители власти упиваются местью к другим, их оппонентам. Сильным людям присуще великодушие, ведь злопамятность энергоемка, лучше направить свой потенциал на творчество в любых его проявлениях, созидание своей жизни. Но живущий во взрослом дяде одинокий мальчик из рабочих кварталов с ключом на шее, которого бросили родители и обижали сверстники, превратил его в вечного мстителя. Он будто только для этого и стремился к власти, чтобы надежно защитить себя от угроз со стороны страшного мира. По этой же причине он панически боится эту самую власть потерять. Для таких людей, считает Фромм, существует только два «пола»: могущественные и лишенные власти, власть им заменяет силу.

Не исключено, что многие подростки, для которых на этапе взросления наиболее авторитетной чертой характера является сила, выбирают для подражания именно такую жизненную философию, воображая себя борцами со злом. Кроме вышеперечисленных причин глубокой разочарованности в жизни, жестокости и склонности к насилию, есть еще специфически наша, постсоветская. Она — в сверхмотивированности, навязывании детям сценария жизни как достижения. Это когда прошедшие советскую школу родители и учителя, не умеющие ощущать гармонию и радость жизни в самых простых ее проявлениях, навязывают своим детям кучу «должествований», тем самым отнимая это природное жизнелюбие и у них. В школе и дома все время твердят: будь успешным, надо иметь цель в жизни! И у подростка формируется убеждение, что та жизнь, которая у него есть сейчас — это неправильная, ненастоящая жизнь. А чтобы достичь той правильной, общественно одобряемой, у молодого человека не хватает ни знаний, ни сил, а у его родителей — связей и средств. Да и путь к ней долгий — в общем, безнадега! Вот в такие минуты отчаяния и появляется желание доказать, что ты — не тварь дрожащая…

Как убийца видит в момент выстрела только мишень, так и «человек дела», ослепленный будущим результатом, видит мир через призму своих ожиданий. Из таких как правило вырастают «люди длинной воли», которые для достижения цели не брезгуют никакими средствами, в том числе насилием. Заменив смысл жизни абстрактной целью, они, как и те, кто ощущает ее враждебной и несправедливой, не получают удовольствия от самого ее процесса. Любой ценой им нужен результат как доказательство того, что они на самом деле живут. А это может быть как достигнутая должность, так и сломленный, загубленный человек.

Как же противостоять злу и «запрограммировать» себя и детей на любовь? Все гениальное просто: любовь порождает любовь, а насилие и агрессия — соответственно себе подобные состояния. Любите себя и своих детей не за достижения, успехи или какие-то качества, любите просто потому что они у вас, а вы у них есть. Интересуйтесь их проблемами, принимайте их всерьез! Ведь в самом слове «интерес» содержится латинский корень, обозначающий «принятие в себя». А также давайте им свободу и не запрещайте мечтать. И тогда, я уверена, они вырастут прекрасными людьми!

По материалам zn.ua