Тайна следствия по-украински

Уже месяц прошел, как в Донецке исчезла Наталья Калинкина – молодая женщина, известный ученый-кардиолог, доктор медицины, профессор Донецкого национального медицинского университета им. М. Горького. Был человек - и нет его. Зато есть «тайна следствия».
По сей день это резонансное происшествие остается заглушенным ссылками на тайну следствия. Это обычный прием правоохранителей избегать исполнения своих служебных обязанностей – информировать общественность о значимых событиях, принимаемых мерах по упреждению и раскрытию преступлений.

Почему же факт исчезновения известного человека не нашел отражения даже в хронике милицейских сводок? Там чаще – сообщения о том, как дедушки с топорами за бабушками гоняются, пестрят сообщения о поножовщине, грабежах пенсионеров, ДТП…
«Вброс» и «слив» вместо оповещения
Похищение Натальи Калинкиной стало потрясением еще и потому, что само событие произошло за несколько дней до огласки в местной прессе. Новость тут же перепечатали десятки изданий и на том резонанс угас. Все последующие попытки журналистов раздобыть какую-либо информацию оказались тщетными.

Зато начался продуманный вброс «клевых» сведений о похищенной. И задумка удалась: снова волной пошли перепечатки одного-единственного текста, опубликованного в одной из донецких газет. «Склевали» стремительно, не побрезговав изложенных сплетен, слухов, фантазий на грани бреда.

В погоне за чужой сенсацией некогда было задаться простыми вопросами, неприкрытыми даже тайной следствия. Текст содержал явный акцент на компрометацию похищенной: она, мол, «резко разбогатела», купила себе и мужу иномарки, дом в черте Донецка, участвовала в медицинских экспериментах на пациентах-добровольцах… Источники этого всего – «знакомые семьи» и беседы в жанре «не под запись».

Вроде бы тайна следствия не нарушена. А как быть с нарушением права на личную жизнь Натальи и ее близких?

Ну, а что еще можно было «скормить» прессе анонимным сыщикам? Не о собственных же служебных странностях рассказывать.

…Наталья исчезла 5 ноября. В 17.45 она села в свой серебристый «Пежо 3008» и поехала домой. Через 30 минут ее мобильник уже не отвечал. Всю ночь родные вели поиск, но безрезультатно. 6 ноября отец Натальи – Валерий Калинкин – обратился с заявлением о пропаже дочери в Ленинский РОВД г. Донецка (на его территории расположено учреждение, где работает Наталья). Судя по всему, прием заявления не всегда означает реагирования. К поискам милиция 6 ноября не преступила, сообщения в СМИ не было.

А вот третий день мог дать шанс. Как рассказал «2000» Валерий Калинкин, 7 ноября на милицейский «Телефон доверия» позвонил неизвестный и сообщил о подозрительном брошенном автомобиле (назвал адрес и описал машину), припаркованном уже второй день у жилых домов. Выяснять, что за машина, милиционеры отправили только на следующий день – 8 ноября. Причина неспешности, как пояснил заявителю следователь, …оказалась незамысловатой – «приближение темного времени суток, там нет света».

Так, в темноте, началась обрастать тайнами следствия эта трагедия. Преступники как бы получили карт-бланш, достаточное время для исчезновения из поля вероятных поисков (возможно, вместе с похищенной). А нет тела, нет и дела, – есть такая поговорка у оперов.

Теперь только эксперты могут представить, какой объем информации был утрачен, пока работники милиции ждали с неба дневного света. Удивительно, что машина Натальи стояла с ключами в замке, всего в 100 метрах от поликлиники 23-й больницы. Аккуратно припаркованная, в 50 метрах от дороги, по которой за три минувших дня проезжали десятки машин. Кто-то из водителей мог бы сообщить о странном «Пежо», но даже на волнах «Авто-радио» не было призыва помочь в поисках.

Зато бдительность проявили жители ближних домов. Находка обнаружилась на территории другого, Куйбышевского РОВД. Пятна, похожие на кровь, оставшиеся на заднем сиденье, дали основания следователям возбудить 8 ноября уголовное дело по ч. 2 ст. 115 (умышленное убийство). То есть, по меньшей мере, сутки авто простояло совсем рядом (в 800 метрах) от дома Натальи. Сложно теперь будет установить, каким образом и почему машина была брошена словно напоказ. Тем более – такой важный вещдок. Ему нашел оригинальное пр

именение следователь: сев за руль «Пежо», сам покатил в РОВД. Может эвакуаторами вещдоки не перевозят.

Только 9 ноября милиция решилась оповестить жителей города об исчезновении Натальи Калинкиной. Опытные сыщики понимают, как за четверо суток иссякли шансы успешных поисков. Возможно, потому на официальном сайте Донецкого ГУ МВД Украины и сегодня в архиве сводок нет сообщения о похищении профессора и возбуждении уголовного дела по убийственной статье.

Версии: потерпевшие их не имеют, а милиция не разглашает
Какие версии разрабатывает следствие? Родных Натальи об этом не информируют. Типа говорить об этом следователь может, но не обязан. Но «слитые» в первые дни журналистам намеки на «богатство» профессора обрисовывали классический набор версий – грабеж, месть, зависть и пр.

Но могли ли грабители-налетчики аккуратно припарковать авто и оставить ключи в замке?

Насколько упомянутые версии перспективны, если принять во внимание, что в списке подозреваемых оказались близкие родственники Натальи Калинкиной? Ведь прежде эта семья вполне вписывалась в понятие обычной, благополучной. Это известно многим, кто знаком с семейством Калинкиных многие годы. Впрочем, это не избавило близких от страданий в поисках ответа на призыв следователя – «Давай рассказывай, как ты ее убивал и где закопал!».

Такой вот индивидуальный подход, вопреки новому УПК. Да и фамилия похищенной, кажется, слабо активизирует служебное рвение. Для сравнения: когда в Донецке 18 июля 2011 г. был убит двоюродный брат (водитель одного из банков) главы НБУ Украины Сергея Арбузова, то милиция тоже засекретила имя убитого и сведения о ходе следствия. Однако уже через три дня всю таинственность своим авторитетом снял Василий Фаринник, начальник Главного следственного Управления МВД Украины.

Прозвучат ли его веские пояснения по делу Натальи Калинкиной, ведь не каждый день в Донецке исчезают профессоры и доктора наук? Или для донецких милиционеров все же важен «именной фактор», с разницей между фамилиями «Арбузов» и «Калинкин»?

Бытовая версия, как правило, дает простор следователям. Личные взаимоотношения с десятками людей, мотивы и разный уровень общения, как и статус знакомых, друзей, – все это, безусловно, установить и отработать следствию в короткий срок сложно. Но есть ли такая версия в ряду перспективных, – это тоже табу.

Более сложной может оказаться разработка иной версии – профессиональная деятельность исчезнувшего профессора. На этот счет пока не было никакого «слива» информации. Ну, нельзя же всерьез воспринимать ранее озвученные предположения об обиженных на профессора пациентах-добровольцах.

К апробации лекарств обычно привлекаются десятки ученых и практикующих врачей. В Донецке такие исследования проводились в онкоцентре, областной детской больнице и пр. Результаты широко представлены даже в интернете. Там же можно найти и доклады самой Натальи Калинкиной, сделанные ею на украинском, русском и английском языках.

Какими конкретно работами незадолго до исчезновения занималась профессор Калинкина, с кем из коллег, в каком формате – госзаказа, коммерческого проекта, научного исследования?

Известно, насколько активно идет экспансия иностранных фирм на фармакологический рынок Украины. Без конкуренции и лоббирования тут любой фирме не «зацепиться», как и без разрешения провести апробацию. Решения о таких стратегиях, ясное дело, принимаются совсем не на кафедрах мединститутов, а в высоких властных кабинетах и на иностранных языках. Результаты апробаций – поле бизнес-интересов для любой из фармакологических кампаний.

Впрочем, «рыть» такой след вряд ли станет следствие: специфика потребует времени и особых познаний. Да и прецедентов, вроде, нет. Отметим только, что научные интересы Натальи Калинкиной касались проблем сердечных патологий, находящихся на стыке кардиологии и гематологии.

А у «милиции без фонариков» недавно появилась большая проблема – практика применения нового УПК. Как признался корреспонденту «2000» знакомый оперативник: «Мы просто не знаем, как теперь работать. В Кодексе столько «дырок» и противоречий, что профессионалы в шоке, многие увольняются».

Кто и почему боится огласки?
Яркая, талантливая личность, успешный ученый Наталья Калинкина вполне могла стать объектом банальной зависти кого-нибудь из коллег. Подобное в ученой среде случается не так уж и редко. Другой вопрос – на какой почве мог назреть конфликт (если он был), чтобы свести на нет человеческую жизнь?

Предвижу, что такое предположение может вызвать негодование в кругу коллег Натальи (мол, как можно!?). А мне вот кажется странным, что за истекшие недели публично коллеги похищенной никак не обозначили свое отношение к случившемуся. Даже требовательного ходатайства следствию не предъявили. Почему? Может, ответ в словах одной из коллег Натальи – Елены Кетинг, высказанные журналистам одной из донецких газет: «Мы не знаем случая, когда огласка могла бы помочь».

Кто такие «мы» и сколько случаев анализировала г-жа Кетинг? Откуда такая странная самоуверенность в суждениях – что должна знать общественность, а о чем надо помалкивать? К тому же похищенная – доктор наук, профессор – не последний человек на родной кафедре.

Как-то неожиданно сошлось: и следствие не хочет огласки, и коллеги тоже.

…Вчера говорила с крестной Натальи. Та сказала: «Она мне снится каждую ночь, зовет на помощь». Я верю, что она жива. А может, ее похитили и заставили работать в какой-то подпольной лаборатории?».

Версия, конечно, киношная. А все равно хочется верить, что Наталья Калинкина жива.

По материалам: cripo.com.ua