Стрелков рассказал о причинах убийства Моторолы

Экс-министр обороны ДНР Игорь Стрелков, под руководством которого проходил службу Арсений Павлов с позывным «Моторола», озвучил свою версию причин убийства легендарного командира батальона «Спарта».

Игорь Стрелков об убийстве Моторолы

«Касательно версий причин убийства Арсена.

Во-первых, по имеющимся данным, взрывное устройство было размещено не в шахте лифта, а в приемнике мусоропровода. Но это — не факт, так как разрушения достаточно велики. С Арсеном вместе погиб один из его охранников.

Далее: я пока склоняюсь к версии о реальном теракте со стороны укро-ДРГ или подполья.

Хотя бы потому, что Арсен никак за власть не боролся, был вполне лоялен пану Захарченко, в политику вообще не лез и никому, по большому счету, не мешал. А вот укры его ненавидели искренне и «до поросячьего визга».

Ведь не считая Семеновки, он в их глазах «главный виновник» поражения «киборгов» в аэропорту + сыграл немалую роль в штурме Углегорска, послужившем началом их окружения и разгрома в Дебальцево.

Сейчас в укро-СМИ идет вопль о том, что «Москва устранила очередного популярного командира» — и это им тоже исключительно выгодно, поскольку дополнительно деморализует ополчение.

Серьезных криминальных причин для устранения — тоже не нахожу. А для личной мести теракт был слишком хорошо организован и безошибочно проведен, что говорит о высокой квалификации его исполнителей», — заявил Игорь Стрелков, передает rusvesna.su.

Двоеженство Моторолы: История Елены Коленкиной и Арсена Павлова

Игорь Гиркин о знакомстве с Моторолой

«Моё знакомство с Арсеном Павловым («Моторолой») произошло в Симферополе в начале апреля 2014 года (точную дату уже не вспомню) в одном из помещений штаба «1-го полка народного ополчения Крыма».

Точно — после 6 апреля — занятия Донецкой областной администрации восставшими местными активистами, когда решение о необходимости организации срочной помощи русским людям Донбасса было уже принято и началась лихорадочная подготовка отряда.

К тому времени наш симферопольский «отдельный батальон специального назначения», базировавшийся в комплексе Крымского военкомата, был уже разоружен и расформирован, а большая часть его бойцов — разъехалась по домам.

Оставшаяся группа (1-й взвод, командир — «Ромашка») была перебазирована в один из маленьких санаториев в районе Алушты и не превышала полутора десятка человек, что для запланированной акции было, естественно, крайне недостаточно. Еще некоторое количество не разъехавшихся бойцов оставалось в военкомате (большинству и ехать было некуда — они были выходцы из «материковой» Украины, активисты «антимайдана» и т. п.).

В этой ситуации я обратился к одному из командиров «1-го полка ополчения» — позже известного как «Балу» — с просьбой подобрать для формирующегося отряда наиболее боеспособных, надежных и дисциплинированных бойцов, в первую очередь — из числа граждан Украины. Со всеми предварительно отобранными проводилось собеседование мною и «Ромашкой». Выбрали около десятка (если не ошибаюсь — 8 или 9 человек). Среди них был и Арсен, который сразу произвел на меня превосходное впечатление.

Мои предупреждения о том, что мы «идём в никуда» и, возможно, нам придется вести партизанскую войну без тыла и снабжения, он воспринял (в отличие от некоторых других) с нескрываемым эннтузиазмом — аж глаза заблестели. Выслушав его рассказ о военной биографии (выяснилось, что в Веденском районе Чечни мы какое-то время находились почти рядом — он служил в Двшне-Ведено в то же самое время, когда я сам находился в Ца-Ведено) и, опросив по подробностям, убедился, что передо мной опытный солдат-профессионал.

И не просто профессионал, а энтузиаст военного дела. Такие люди мне уже много раз встречались и всегда отмечались в лучшую сторону — они инициативны и находчивы, для них война — естественная и желательная среда обитания. Проще говоря — передо мной стоял и «тянулся» (как и положено хорошему солдату перед старшим офицером) настоящий Воин, какие и составляют костяк любой воюющей армии. В общем, из всех кандидатов, «Моторола» сразу вызвал у меня наибольшую симпатию и доверие, о чем я не преминул сообщить товарищам.

Дальше был переход через границу, занятие ОВД Славянска. Арсен был среди остальных бойцов и как-то я его не выделял. Четко запомнился случай во время разоружения колонны 25-й бригады в Краматорске. Мы вместе возвращались в Славянск на броне передовой БМД. Вокруг сидели наши товарищи (они все еще были в масках) и хмурые украинские десантники (на тот момент еще имевшие при себе личное оружие). Боец в маске рядом со мной вдруг начал стрелять из автомата в воздух и я его «приструнил», потребовав немедленно прекратить стрельбу и представиться. Это был «Моторола» — сняв маску и улыбаясь во весь рот (что называется, «улыбка до ушей») говорил мне: «Поверь, Игорь, это самый счастливый день в моей жизни». Повторил несколько раз.

Во время первой атаки на Славянск подразделений «национальной гвардии» 2 мая, «Мотрола» со своим отделением прикрывал сформированный накануне расчет ПЗРК. Именно он снимал с маленькой камеры первые пуски ракет «Игла» по украинским боевым вертолетам и именно его ликующий крик (после поражения вертолета) слышали все, кто смотрел тот ролик.

Боевая командирская карьера Арсена началась несколько дней спустя, после неудачного для нас и сопровождавшегося чувствительными потерями (не в смысле числа, а по причине гибели и ранений нескольких опытных бойцов, в том числе сменившего «Ромашку» «Медведя») боя у бензозаправки на перекрестке дорог в Семёновке, я приказал ему (как командиру только что сформированного взвода) «во что бы то ни стало» выбить с этой развилки украинский передвижной пост.

Помню, как показывал Арсену карту, объясняя важнейшее значение указанной развилки, обеспечивающей последний (после захвата противником Карачуна и оборудования блок-поста «Стелла») свободный путь снабжения нашего гарнизона. Взвод «Мотора» задачу выполнил — «согнав» 2 БТРа «нацгвардии» с перекрестка и немедленно начав на нем закрепляться. С этого момента и началась оборона Семёновки, в которой Арсен Павлов и далее играл весьма серьезную роль.

Арсен почти не покидал позиций вплоть до самого оставления села — уже при отходе из Славянска. Как только у нас появились первые АГС и «Утесы», а потом — противотанковые ружья и самый первый ПТУР «Корнет», я назначил его командиром пулеметно-противотанкового взвода. Им он и оставался вплоть до моего ухода с поста командующего Ополчением.

Из ярких воспоминаний того времени — «семёновский намаз».

Наши силы в Семёновке, удержанию которой мы всегда придавали решающее значение, были, в общем, очень невелики. Особенно по началу. На май месяц они составляли от 40 (в начале обороны) до 200 (в конце месяца) бойцов при нескольких гранатометах, 2 АГС и «Утесах», 2 ПТУР (ракеты к которым оказались сплошь неисправные, что и показали бои 2–4 июня). Если бы противник четко понимал, что ему противостоит не «спецназ», а всего лишь несколько десятков плохо вооруженных и почти не имеющих боевого опыта (за исключением нескольких командиров) местных ополченцев, то его атаки на село вполне могли бы увенчаться успехом.

Однако все мы тогда усиленно поддерживали миф о «русском спецназе», в который «Моторола» вполне самостоятельно внес свой оригинальный вклад — распространением слухов о 300 «чеченских спецназовцах в Семёновке». Для чего ежедневно и регулярно прокручивал через звуко-усилительную аппаратуру аудио-запись мусульманского намаза. С воплями «Аллах акбар!» и т. д. И укро-военные, надо сказать, поверили… По крайней мере, мне об этом позже писали и говорили некоторые из них. А ведь за все время обороны в Славянске не было НИ ОДНОГО чеченца.

При отражении атак на Семёновку 2–3 июня, взвод «Мотролы» действовал не слишком успешно… Но когда из 6 выпущенных ракет ПТУР в сторону противника полетели лишь 2 (да и те оказались «управляемыми» только в теории и в цель не попали), когда каждый второй выстрел к РПГ-7 или РПГ-26 не срабатывал — сложно было предъявлять к нему какие-либо претензии. А его бойцы-бронебойщики — «Север» и «Цыган» — стали первыми Георгиевскими Кавалерами Славянска (к сожалению, посмертно), сумев-таки остановить и повредить украинский танк огнем из своего ПТРС. Сам «Мотор» действовал, по обычаю, храбро. Помню, не один раз он являлся ко мне и на доклад из Семёновки с осколками, застрявшими в каске и в бронежилете…. Именно поэтому, во время освящения знамени 1-го Добровольческого Славянского батальона, Арсену было поручено нести штандарт из храма до штаба.

В середине июня, к началу боев под Ямполем, «Моторола» был назначен командиром только-только сформированной пулеметно-противотанковой роты.

Получив приказ выдвинуться на помощь батальону «Прапора», он к ночи явился назад в единственном числе. Взятый с собой взвод он потерял, столкнувшись на дороге с украинскими БМП. Как выяснилось позже, взвод был только рассеян и практически без потерь в людях и в вооружении вышел на новые позиции на следующие сутки. Но Арсену эта неудача стоила «ротного». Потому, что остальные взводы он даже не предупредил о своем убытии, кинувшись в бой самолично. Решив, что ему пока рано командовать ротой, я оставил его в прежней должности «взводного».

Второй раз, когда мне пришлось выражать Арсену порицание (а он уже был награжден Георгиевским Крестом), стали события начала июля — уже после выхода из Славянска. Отправленный на усиление в Снежное — в сводный батальон «Прапора», Арсен в ночной темноте за рулем БТРа на большой скорости буквально «влетел» в лесопосадку, прозевав «т-образный» перекресток. БТР-80 (которых у нас в Славянской бригаде на тот момент было меньше, чем пальцев на одной руке) вышел из строя надолго, а сам Арсен с переломами руки и ключицы, а также с сотрясением мозга — отправился в Крым на лечение.

Признаться, я не рассчитывал его больше увидеть — ситуация менялась в худшую сторону с каждым днем — кольцо окружения вокруг Донецка постепенно смыкалось и уплотнялось. А полученные травмы требовали достаточно длительного излечения. Но не прошло и трех недель, как «Мотор» снова прибыл в Донецк с рукой на перевязи и твердо заявил, что готов вновь встать в строй. И отправился вновь в свой взвод под Снежное.

Поскольку Арсен не входил в число батальонных и ротных командиров, которые обязаны были являться ко мне на доклад, я его с тех пор видел лишь однажды — на свадьбе. По пути в Снежное заехал в донецкий Дворец Бракосочетаний, чтобы поздравить его с вступлением в супружество. Он и остался таким в моей памяти — еще с короткой бородкой, с одиноким «Георгием» и значком «Гвардия» на простом камуфляже, и с упакованной в лубок рукой на перевязи, и со «стечкиным» в деревянной кабуре, который я сам ему вручил за боевые заслуги.

Что было после моего ухода, когда Арсен сделал стремительную карьеру, заняв сразу пост командира батальона «Спарта» и в данном качестве участвуя в боях вокруг Донецкого аэропорта и в штурме Углегорска — я писать не вполне вправе. Меня там уже не было.

Одно могу сказать точно: что бы и кто бы не говорил о «Мотороле», в начале «Русской весны» он внес огромный вклад в оборону Донбасса и заслуженно является Героем Новороссии. В отличие от многих и многих.

Прости Господи рабу Твоему, воину Арсению, все его прегрешения — вольные и невольные!

Вечная память!», - заключает свой рассказ Стрелков, пишет rusvesna.

Сказал бы сам Павлов-Моторола что-то подобное о Стрелкове-Гиркине? Не факт. «Когда сам Стрелков, поджав хвост, бросал позиции и уводил своих пацанов, другим приходилось прикрывать его зад, защищать линию от прорыва. Среди них был и Моторолка. Удивительно, но он всегда был впереди всех, в самых горячих, в самых безнадежных местах. Его было не остановить. Казалось, он ничего не боялся, что двигало им — понять до сих пор не могу», — говорит в беседе с корреспондентом «Росбалта» один из командиров армии ДНР, цитирует rosbalt.ru.

Как мы уже писали, Гиви заявил, что отомстит за смерть Моторолы, уничтожив все города до Киева.