Новый избирательный закон

Судьба избирательного закона не зависела от оппозиции. Судьба оппозиции не зависит от избирательного закона. Прежде чем приступить к анализу случившегося вчера в Верховной Раде, необходимо напомнить эти совершенно очевидные вещи.

Демонстрация небывалого (по нынешним временам) депутатского единодушия стала несколько неожиданным итогом долгого и болезненного процесса подготовки новых правил выборов парламента. Оговоримся: неожиданным, если принимать во внимание важность свежеиспеченного нормативного акта и сложную историю его создания. Однако, с точки зрения сегодняшних реалий, 366 голосов, поданных за этот закон, — вполне ожидаемый результат.

Победа или предательство? Сторонники оппозиции, пытающиеся найти для себя ответ на этот вопрос, склонны прибегать к наиболее категоричным оценкам. Как по мне, это скорее ничья с легким оттенком «договорняка» (если уж применять спортивную терминологию). А термин «предательство» применим лишь там, где находится место нравственным принципам. В мире, в котором определяющими факторами служат финансовый расчет, личная корысть или как минимум политическая целесообразность, категории «преданность» и «предательство» применять глупо.

Итак, кто, что выиграл или проиграл, и почему.

Вернемся к истокам. Сущест­вовали две основные версии нового закона о выборах народных депутатов. Первая была разработана специальной группой, которую возглавлял Александр Лав­ринович и в которую были включены представители оппозиции. Документ в значительной части учитывал критические замечания, высказанные Венецианской комиссией после прошлогодних местных выборов. Но он предусматривал консервацию закрытых партийных списков, возврат к смешанной модели, исключение блоков из процесса выборов и повышение избирательного барьера. Три последних новшества по разным причинам оппозицию не устраивали. Но власть жестко дала понять: она готова обсуждать дальнейшую демократизацию избирательных процедур, но не собирается торговаться по поводу модели. Оппозиция эти правила игры приняла. Протесты против реанимации «мажоритарки» носили отрывочный и неубедительный характер. Сохранение келейного характера формирования предвыборных реестров противников режима как раз устраивало. Так же, как и власть. Вслух оппозиционеры, разумеется, ратовали за создание механизма открытых списков. Но положа руку на сердце должных усилий для того, чтобы хотя бы попытаться пробить подобные изменения, ведущие политики и ключевые политические силы не предприняли. Максимум, на что их хватило, — лениво добиваться сохранения действующего, жестко пропорционального закона.

Так что сегодняшние крики о том, что все пропало, не выглядят искренне. Во-первых, «пропало» не вчера. Во-вторых, далеко не все.

Был и второй вариант закона. Он был относительно недавно внесен главой фракции Партии регионов Александром Ефремовым и заключал в себе все «драконовские» нормы, содержавшиеся в законе о местных выборах и критиковавшиеся Венецианской комиссией.

Существуют две версии появления этого закона. Согласно первой, его возникновение могло быть связано с конфликтом в окружении Виктора Януковича. В частности, с позицией Андрея Клюева, желавшего иметь рычаги контроля за избирательным процессом, остро необходимые в свете заметного падения доверия к власти. Согласно второй, проект Ефремова был лишь частью интриги, цель которой — вынудить оппозицию подыграть власти.

Как бы там ни было, ефремовский вариант послужил поводом для конфликта. С целью разрешения которого была создана временная спецкомиссия во главе с Русланом Князевичем. Он, опираясь на письменное согласие двух оппозиционных фракций, передал власти своеобразный ультиматум. Последний состоял из двух частей — политической и процедурной. В первой рекомендовалось: 300 депутатов ВР избирать на пропорциональной основе, а 150 — на мажоритарной; предоставить право блокам принимать участие в выборах; обеспечить одинаковый избирательный барьер для партий и блоков, заодно существенно снизив его. Во второй части предлагалось вернуться к прежнему, в целом согласованному проекту, внеся в него ряд дополнений, направленных на дальнейшую демократизацию избирательных процедур. При этом оппозиция дала понять, что согласна пожертвовать политикой ради процедуры. Обращаем внимание и на еще два обстоятельства. Никто не выдвигал требования добиваться «открытия» списков. Никто не предпринимал решительных попыток напрямую связать судьбу закона с судьбой Тимошенко и Луценко.

По сути, противники режима соглашались на покупку того, что позавчера было подарено, а вчера украдено. С высоты сегодняшнего дня это действительно смахивало на «договорняк». После судьбоносного голосования депутаты от власти и депутаты от оппозиции не скупились на комментарии. И то, что эти комментарии часто были сходны по форме и по духу, усиливало подозрение по поводу сговора.

Но если он действительно имел место, то посвящены в него были только вожди. А у рядовых были свои причины поддержать проект, который, при всех своих плюсах, «дарит» оппозиции целый ворох проблем.

Можно понять, в чем выигрыш власти. Она отчасти обеляет себя перед Западом, отказываясь от откровенно недемократичных норм в избирательном законодательстве. Она демонстрирует склонность к компромиссу. Она вносит смятение в ряды сторонников оппозиции — часть симпатиков «фронды» не знает, как реагировать на то, что защитники режима и его противники не просто единодушно голосуют, но и сообща делятся радостью по поводу содеянного. Наконец, вынуждая оппозиционеров «покупать украденное», она лишает их возможности и средств торговаться, например, за снижение барьера.

Можно предположить, в чем резон одного из главных участников комбинации — Арсения Яценюка. Он заинтересован в относительно высоком барьере и запрете на создание блоков. В этом случае опирающийся на достаточно высокий рейтинг «Фронт змін» вправе рассчитывать на приличный результат в будущей Раде. Теоретически он мог выступать в роли посредника между властью и оппозицией, и успех на этом поприще усиливал бы его «теневой» вес. Представители БЮТ утверждают, что именно Яценюк фактически додавил Турчинова, который еще в четверг с утра призывал коллег по партии игнорировать голосование за избирательный закон. И если обычно Александр Валентинович в кулуарных стычках брал верх над Арсением Петровичем, то в этот раз случилось иначе. Разве не удивительно, что лидер «ФЗ», громогласно и настойчиво призывавший оппозицию бойкотировать очередную парламентскую кампанию, принимает столь живое и активное участие в судьбе профильного закона? Неужели только из любви к законодательному искусству?

Если предположить наличие гипотетического сговора, то можно отыскать причины, по которым этот сговор мог быть выгоден, скажем Турчинову. Александр Валентинович — фигурант уголовных дел, судебное разбирательство которых способно сделать его соседом Юлии Владимировны. В свете этого можно ли его упрекать за естественное нежелание стать очередной жертвой избирательного применения уголовного законодательства? Мог ли он подыграть Яценюку и (или) власти, учитывая то, что избирательный закон, в его нынешнем виде Турчинову и «Батьківщине», скорее на руку. Попробуйте сами ответить на этот вопрос.

Почему соратники Тимошенко заинтересованы в поддержанной Радой модели, очевидно. Высокий барьер и запрет на участие блоков отсекает мелких конкурентов и увеличивает бонусные проценты. Закрытые списки избавляют от головной боли. Наличие «мажоритарки» облегчает «расфасовку» кандидатов. Всех «нужных» товарищей можно без проблем засунуть в проходную часть списка, всех «ненужных» — запихнуть в проблемные округи, избавив себя от ритуальных пояснений. При помощи небольшого количества «знаковых» персон можно рискнуть «пободаться» в некоторых одномандатных округах, глядишь — и прирастет будущая фракция дополнительными мандатами. Норма, разрешающая одновременно выдвигать кандидатов и по списку, и по «мажоритарке» (антиконституционная, кстати) позволяет в любом случае провести лидеров партии в будущую Раду. Точечная модернизация закона, совершенная комиссией Князевича, дает какой-никакой шанс защитить результаты.

Все сказанное — версия по поводу того, какой могла быть логика вождей. Но у многих рядовых были свои резоны.

Тех депутатов-оппозиционеров, которые поддержали новый закон по доброй воле (независимо от партийной и фракционной принадлежности), можно разделить на две условных группы. Первые соврешенно искренне отрицали саму возможность сговора и были убеждены, что если не пойти на компромисс, то власть проведет через Раду проект Ефремова со всеми, вытекающим из этого последствиями. Аргумент о том, что власть не захочет ссориться с Европой, они встречали контраргументом: «Если их не остановило дело Юли, то неужели их остановит какой-то закон?»

Вторая группа возможность сговора теоретически не исключала, но признавала: если это и так, то ситуация, в которую себя вынуждено загнала оппозиция, голосовать — меньшее из зол. «Власть пошла на все наши условия. Мы сами признали доминирование процедурных условий над политическими. Мы сами обещали не хлопать дверью. У нас нет игры, нет пространства для маневра. В конце концов закон в его нынешнем, не самом скверном, виде можно считать и нашей победой. Во всяком случае, мы имеем и возможность, и право подавать это как наш успех». Вот — примерный образчик логики представителей этой группы.

Вправе ли мы их судить за это? Философский вопрос. Можно говорить о том, что даже самый лучший закон можно обойти, а принятый закон, при всех его очевидных плюсах — отнюдь не лучший. Можно говорить о том, что, когда Тимошенко и Луценко в тюрьме, и шансов на их освобождение все меньше, их соратники, наверное, не должны давать повод подозревать их в расписывании «договорки» с властью.

Можно в миллионный раз призывать политиков быть не такими циничными. Но можно говорить и о том, что в оценке действующей, глубоко циничной политики, излишний идеализм и чрезмерное ханжество выглядят смешно.

Завышенные требования оправданы, кабы речь шла о судьбе страны. Но вчера оппозиция боролась не за страну, а за себя. Можно к этому относиться с осуждением, можно с пониманием, но в любом случае к этому следует относиться как к данности. Как и к тому, что речь идет об оппозиции, размах действий которой ограничен стенами здания под куполом.

Требовать от этой оппозиции игнорировать процесс принятия закона можно было бы только тогда, если бы она была способна и на следующий шаг — выйти из Рады на улицу. «Борцы с игом» естественнее чувствуют себя на тусовках, мирно сосу­ществуют со своими идейными врагами. Кабинетные и уличные протестанты нынче живут в параллельных мирах, именно поэтому власть безбоязненно и безболезненно (по крайне мере, пока) пользует и тех, и других. По отдельности. Поелику одни боятся, а другие не верят. И пропасть между ними только растет.

Именно умножение узаконенных правил выборов на практически полное отсутствие взаимодействия оппозиционных сил (КОД не собирался преступно долго, и похоже, обречен на самоликвидацию) упрощает задачу власти. При этой модели не исключено, что, скажем, в западных областях пять-шесть оппозиционных кандидатов будут отчаянно рубиться между собой. К тихой радости единого, пускай даже не слишком рейтингового, кандидата от власти, который получит шанс абсолютно законно победить, соперники будут вырывать голоса друг у друга.

И на вопрос избирателя, желающего привычной «черно-белой» схемы: «Ну и чего вы опять не договорились?» ответа, как обычно не последует.

По материалам zn.ua