Новости с «глушителем»

Эхо стрельбы в «Караване», как, впрочем, и любая стрельба, раздающаяся в медиа, имеет специфически украинские акустические свойства. Может быть, это потому, что наша страна — просто гигантский всеевропейский глушитель? «Я — гражданин Глушителя, я живу в Глушителе». Как звучит, а?

Ведь в прессу преимущественно попадает информация о тех кровавых событиях, в которых по определению виноват сам народ. Бытовухи, аварии… Параметр умолчания не писан, но предельно прост: информация не должна даже косвенно подтверждать, что у власти что-то не в порядке с жизнеобеспечением. И ни один режим тут не исключение, никто не хочет выглядеть слабаком. А пресловутый «казус Лозинского»? Легко объясняется тем, что утечка об убийце пришлась как раз на процесс реальной смены власти. А то, глядишь, и вправду бы орден дали. Нынешним же дают? И ничего.

И тут две недели подряд «Караван» — в топ-темах. Замкнутое пространство помещения охранников торгового центра, в которое и зайти и выйти не так уж и просто, оказалось поистине центром украинской информационной вселенной. Сколько ни грабили и ни убивали в отделениях банков, на заправках и прочих социально значимых местах (именно со стрельбой), новость всегда жила от силы пару дней.

Выборы-выборы, конечно же! Отвлечение внимания от джентльменов и леди, метко бросающихся какашками друг в друга. Отвлечение на эпическую, рождающуюся прямо на глазах криминальную сагу о неуловимом и хладнокровном гангстере. Есть на такую байду неутолимый массовый запрос, отчего же не попользовать?

Да только выстрелы в охранников «Каравана», оглушительно прозвучавшие в украинских медиа, практически не были слышны за пределами интернет-пространства. Газеты и сайты, лихорадочно высказывавшие предположения о личности и мотивах действий подозреваемого, обращались больше друг к другу, чем к реальной аудитории.

Даже традиционно гнусное для нашей прессы приставание к семьям ньюсмейкеров, переходящее в травлю, не оживило сюжет. Вне этого надутого информпузыря равнодушие всех ко всему лишь усугубилось, и большинство людей не затронули не то что нюансы происшедшего, но и само происшествие. «Мы живем, под собою не чуя страны, наши речи за десять шагов не слышны», — первые строки стихотворения Осипа Мандельштама уже не пророческие, а прямая иллюстрация нашему сегодняшнему дню. Может быть, и не только первые.

Оглянувшись в праведном гневе на предыдущие десятилетия, можно было бы воскликнуть, что мы живем в ужасной криминализированной стране, где закон и беззаконие взаимозаменяемы уже много-много лет. Но надо себе честно признаться, власть в этой стране всегда была бандитская, начиная еще с варягов, основавших Киевскую Русь. Слова просто каждый раз для описания разборок находили красивые, церковно-эпические. Аборигенов это в принципе устраивало, если заезжая братва не беспредельничала, как князь Игорь, к примеру. Но если власть хотела оставаться властью, то всегда хладнокровно сажала на кол своих оппонентов, вешала и стреляла, пока сама не помирала от политической старости. Сажатели, вешатели и стрелки всю жизнь героизировались властью и проклинались оппозицией. Примем это как обычный фон.

На этом незатейливом, но честном кровавом фоне нарисуем расплывчатый контур, вроде поясной мишени. Это будет у нас вечно героизируемый «человек с ружьем», казак с саблей, пацан с волыной. Он попадает в прицел критики со стороны либо родственников жертв, либо скрытых завистников, которые всегда лучше знают, кого нужно убить. Хотя сами в жизни и курицы не зарезали. Словом, мужчина с оружием — это традиционный ускоритель естественного отбора. Пока он не стреляет лично в нас, мы к нему благоволим, восхищаемся в кино и, подражая, рубимся в компьютерные «игрухи». А если он хотя бы случайно шмальнул в сторону власти, мы готовы его боготворить. Ну, чтоб самим не париться.

«Караванский» стрелок в этом смысле — какая-то «дурилка картонная», как говаривал герой фильма «Место встречи изменить нельзя». Событие не вполне укладывается в рамки привычных клише, но его туда упорно и топорно запихивают. В некий медийный аналог «Бегущего по лезвию бритвы». Вот уже имя, подробная биография, несчастные затравленные родственники, аккаунт в «Одноклассниках». Кольцо окружения сжимается и т.п.

Частично верят, потому что это слеплено достаточно убедительно. И частично не верят, потому что контекст общественный «выборы=вранье». Потому что закон об оружии, потому что возня вокруг частных охранных структур, потому что видео редактировано. Потому что изображение подозреваемого не тянет на портрет 38-летнего. Потому что все знают, как и из кого «лепят терпил» у нас. Ну и, опять же, «галичанин-убийца» — это сейчас политкорректно. Видать, по версии «русский нацист» не договорились. Потому что у тех же соседей знамо кто как-то целых пару домов с людьми завалил, и тут как раз закон об ужесточении борьбы с терроризмом в Думе подоспел. А у нас, прости Господи, трех человек грохнули — и тотчас в Раде поправочки к закону об охранной деятельности. Совпадение, конечно, что же еще.

Помимо официально существующих, можно строить версии о киллере, приехавшем кого-то грохнуть на выборах. И пошедшем с конспиративной квартиры за хлебом, молоком и чистыми носками. Или о кандидате в члены некой крутой вооруженной группировки, который должен был бы именно таким образом доказать, что он — профпригоден.

Сейчас обсуждаются две крайности. Либо этот человек очень хотел, чтобы его заметили, либо очень не хотел. «Очень» — это еще слабо сказано, потому что стрельба выглядит не роковой случайностью, а главной целью события. Медиа упорно отрабатывают вариант «не хотел», но ходить с пистолетом за хлебом, чтобы по ходу подворовать копеечную мелочевку, у нас как-то не совсем принято. «Что-то неуловимое выдавало в Штирлице советского разведчика… может быть, волочащийся за спиной парашют…»

В супермаркетах воруют во всем мире. И ловят тоже. Охрана там незаметна, но чертовски хорошо обучена гоняться за воришками — их берут уже на улице, чтобы не напрягать покупателей, сам видел такое в Нью-Йорке. Малоприметные люди по сигналу тревоги бегают так, что позавидует любой спринтер: есть мотив, премии очень хорошие.

Поведение нашей охраны (как и ментов, которых они копируют) всегда прогнозируемо. Сначала тебя ведут в укромное место с глаз людских долой, а потом глубоко изучается вопрос платежеспособности. До «укромного места» есть шанс быстро порешать вопрос, а там цена уже неизмеримо возрастает.

Вот она и выросла до трех жизней.

Лично я очень слабо верю в то, что, как нам рассказывают, бывший сотрудник частного охранного предприятия смог прийти в магазин с абсолютно «левым» оружием, так отстреляться (и по такому дурацкому поводу), показаться всем видеокамерам в фас и профиль (об их существовании в магазинах знают даже дошкольники), не выбросить пистолет, быстро самостоятельно уйти и надежно скрыться.

История мутная. В высоком профессионализме стрелка не сомневается никто, хотя в манере его стрельбы, кроме решительности, никаких особых навыков огневого боя на ограниченном пространстве не видно. И в нелепости формально объявленного повода для его стрельбы не сомневается никто. И моторика тела не меняется, ни после стрельбы в упор, ни после неуклюжей возни с охранниками, как будто это исполнителем прорабатывалось в голове уже не раз. Психоз тоже все в один голос исключают. Убегание тоже такое игрушечное: еще два охранника делают вид, что преследуют, подозреваемый как бы бежит, но не панически, а в любой момент готов сбавить темп и затеряться среди посетителей центра.

Я рискнул бы предположить, что этот человек славянской внешности — приезжий, и не является гражданином Украины. Не потому, что украинский паспорт изначально пресекает смертоубийство. Стрелок общался и расправлялся с охранниками не то чтобы очень уж ловко, но споро и весьма равнодушно, как с изначально чужими для него людьми. Возможно в этом, а не в какой-то особой психологической подготовке кроется объяснение его внешней невозмутимости.

На официально объявленного в розыск попытаются свалить все нераскрытые дела, включая убийство Кеннеди. Хотя мы точно знаем, что его застрелила Юля. То, что милиция обнаружила «чертежи самодельного оружия и разных приспособлений, устройство для изготовления самодельных пуль, дробь, из которой он отливал пули, глушители, две банки с гильзами и пулями, уже отстрелянными из ПМ», — так завтра это и у вас могут найти, делов-то.

Что увидела информационно озабоченная часть общества? Какой-то гражданский убивает людей в какой-то форме. Полусонно зевнула. Что увидела власть? Сообщение с угрозой, информационную «посылку». Наверняка и обратный адрес есть, но мы об этом вряд ли узнаем. Чему власть позволяет утечь в медиа? Дошкольным страшилкам в стиле «черной руки» и «желтой ленты».

Какие еще есть варианты?

1. Одна часть власти напрягла другую часть власти «втемную».
2. Ближнее зарубежье напрягло власть угрозой «замочить в сортире». 3. Власть попыталась напрячь народ по известной российской схеме со злобным галичанином в качестве электорального пугала. 4. Заезжий стрелок, приехавший на заказ под выборы, стал жертвой родной пропаганды, рисующей Украину как дикую страну, населенную дебилами, и был премного удивлен, увидев у охранников компьютер. При этом все заинтересованные стороны бросились отрабатывать варианты 1, 2, 3.

Сейчас крайне нужен крайний во всей этой истории. А лучше несколько. Физического — найдут или назначат. Политического — определят после выборов, сейчас никаких санкций не последует. Но если у силовиков прибавится прав и оружия, а у вас — нет, то, значит, крайний, как обычно — народ.

По материалам: zn.ua