Украина: почему народ звереет

Уровень доверия к правоохранительной системе в нашей стране никогда не был высок. Но сейчас он окончательно пытается заползти под плинтус. Все чаще в отделениях милиции умирают задержанные, все менее серьезными кажутся сопутствующие этим смертям оправдания. Отдельной категорией «врагов народа» становятся судьи — люди не помнят справедливых приговоров, но отлично запоминают каждого отмазанного «мажора» и каждого «судью вовка».

На интернет-форумах новостных порталов очень сложно отыскать сочувственные комментарии и в адрес убитого милиционера Симоненко, и в адрес погибшей судьи Дурицкой. Сочувствия к людям в погонах и мантиях у сограждан — нет. Случись что — не будет и пощады. Вот понимает ли это власть?

Это может быть неправильным, но это — показатель отношения к людям в форме и людям в мантии, управу на которых простому человеку в верхах сыскать невозможно.
«Футболочная война», сломанный забор и разбитые двери Верховной Рады, поджоги здания Генпрокуратуры в Мелитополе и милицейского пунк­та в Харькове, забросанные коктейлями Молотова дома «чинобуржуев» в Донецкой области, убийство судьи Киевского апелляционного суда, расстрел милиционера в селе Семиполки и тычок в лицо министра, нанесенный букетом студентки. Это сводка происшествий не за год, а за последние несколько недель (самый ранний случай датируется 31 августа). При всей разнородности, их объединяет одно — в каждом эпизоде одной из сторон конфликта выступают лица, облеченные властью.
Власть имущих в Украине не любили всегда. Но такой калейдоскоп инцидентов за короткий промежуток времени все равно выбивается из общего ритма. И очерчивает новые тенденции — новые лики персонального и общественного протеста.

Протест «шкурный»

Отличительная черта протестов последних дней может расстроить многих романтиков. По сравнению с 2004 годом стало намного меньше людей, готовых выходить на площади ради свобод и принципов, желания отстоять свое видение будущего страны. Но когда речь идет о защите личного благополучия — другое дело! Какие акции за последний год были наиболее массовыми (из непроплаченных, разумеется)?

Майдан предпринимателей и недавний выход льготников под Верховную Раду. В обоих случаях тысячи людей очень четко знали, зачем они пришли на площадь и какие именно пункты конкретных законов нанесут конкретный ущерб их семейному бюджету.
Собирающие немало людей «антитабачные акции», при всем своем идеологическом флере, тоже имеют под собой практическую подоплеку. Да, среди обвинений в адрес министра образования часто звучат претензии к его видению истории и национального вопроса.

Осмелимся предположить, что это ему очень на руку, поскольку поз­воляет перевести критику в удобное русло бесконечных споров о национальном сознании. Тем самым можно избежать необходимос­ти ответа на другие, более конк­ретные претензии: срыв печати учебников, проблемы организации вступительных кампаний, сокращение бюджетных мест в вузах, закрытие школ и многое другое. А ведь именно это и характеризует его профессиональную несостоятельность, и именно это, а не его взгляды на личность Бандеры, выводит на улицы тысячи молодых людей.

С одной стороны, шкурный протест прост, незатейлив и пока не дерзал перерасти во что-то большее. С другой — это самый неизбежный, самый долгоживущий и самый неизлечимый тип протестов при условии, что у власти нет желания или возможности удовлетворить требования протестующих (кто не верит — может обратиться к греческому опыту). Если от борьбы за абстрактные идеалы можно быстро устать, что в общем-то и произошло в Украине, то устать от борьбы за личное благополучие невозможно — либо пропадет проблема, либо протестующий. Последнее, увы, тоже не иск­лючено.

Протест осторожный

Уже привычные для Украины, а особенно для ее столицы, уличные протесты перестали быть безог­лядными. Упал не просто уровень доверия к власти — упал уровень доверия в обществе в целом. К власти, к оппозиции, к политикам как таковым, друг к другу. К стоящим в соседнем ряду стали присматриваться: не провокатор ли, не на зарплате ли, не подставное ли лицо? Часто — небезосновательно. Круговую поруку заменила взаимная подозрительность.

Майдан предпринимателей раскололся на тех, кто призывал, чтобы помочь, политические партии, и тех, кто от их помощи демонстративно отказывался, — в обе стороны летели обвинения в попытке «приватизировать протест». После сообщения об отъезде из Украины организатора «футболочной кампании» Дениса Олейникова обвинения зазвучали и в его адрес — мол, непоследовательно сначала вы­двигать лозунг «Не бойся!», а потом уезжать за границу. Но и его оправдание «не за себя, за семью страшно» сейчас не кажется пус­тыми словами.

Реакция на протесты становится жестче — и эта жесткость возрастает с каждым разом, когда предыдущие «перегибы» остаются безнаказанными. Последний раз сильный страх перед возможностью силового разгона демонстрации протестующие испытывали в 2004 году на Майдане. Сильны еще были воспоминания не только о разгроме палаточного городка времен «Украины без Кучмы», но и о страшном побоище на Софийской площади во время похорон патриарха Владимира.

Со времен Май­дана казалось, что автозаки, дубинки и слезоточивый газ — это уже история, успешно пройденный страной этап. Увы, радость была преждевременной — сейчас на митингах вновь используются спецсредства. Постепенно МВД перестает стесняться их использования — вспомним, как от отрицания — «в баллончике мог быть дезодорант» быстро отказались в пользу оправдания — «слезоточивый газ применялся согласно Закону «О милиции». Использование милицейских спецподразделений также участилось — ранее сложно было представить себе привлечение взвода «Беркута» для конфискации ящика футболок. Увы, насилие — палка о двух концах.

Протест уголовный

Когда на всю Россию прогремело знаменитое «кущевское де­ло» и вскрылись дела банды, десятилетиями державшей в страхе немалых размеров казачью станицу, один из освещавших это дело журналистов грустно сыронизировал: дескать, организованная преступность — это единственная состояв­шаяся в России форма гражданского общества.
Преступность часто зарождается там, где нет иных способов защитить свои права. Часто преступление — это тоже форма протеста против власти. Примеры?

27 июня 2010 года в кафе села Бобрица на Черкасчине произошла драка. С одной стороны участ­вовал местный тракторист Алек­сандр Куча, с другой — судья Дар­ницкого района Киева Евгений Вовк (не путать с Сергеем Вовком, ведущим дело Луценко). Вскоре раздались выстрелы. Впоследствии в больнице из тела Кучи извлекли две пули. Третью побоялись извлекать — она вошла слишком близко к позвоночнику, при извлечении был большой риск сделать его паралитиком.

Позднее в суде мать тракториста настаивала, что ее сына «достреливали» уже лежачим. Свидетели защиты (дело возбудили именно против тракториста за нападение на судью) убеждали, что Вовк сам спровоцировал драку, и что на просьбы жены Кучи вызвать скорую отвечал «а мне ******, я пожизненно неприкасаемый».

По словам матери Кучи, на суде дошло до того, что Вовк заявил, что-де раны на теле ее сына во­обще «порезы какие-то», и угрожал ей и ее семье. Как бы то ни бы­ло, проводивший процесс судья Каневс­кого горрайонного суда Вла­димир Дубинец проявил своеобразную сознательность. И осудил к двум годам условного срока и самого Кучу, и его знакомого Владимира Лысенко (по версии жены Кучи, перевязывавшего раны друга, по версии судьи Вовка — пытавшегося его ударить).

Через год в другом месте возникла зеркальная ситуация. В ночь с 3 на 4 сентября 2011 года в селе Семиполки на Киевщине произошла драка на дискотеке. Повздо­рили местный житель Виталий Запорожец и начальник соседнего, Калитянского отдела МВД Николай Симоненко. После драки Запорожец сходил домой, вернулся с ружьем и прострелил Симо­ненко живот.

Потом было много чего. Сель­чане рассказывали о рейде МВД на село, о массовых избиениях, о том, как наводил на них страх «маленький тиран» Симоненко, о том, как всем селом скидывались За­порожцу на адвоката. Показательно другое. Майор Симоненко умирал в людном месте более часа. И умер от потери крови. Никто не вызвал милицию. Никто не вызвал «скорую». Никто не перевязал раны.

Преступное неоказание помощи или страх вперемешку с горьким опытом? Опасения, что если выживет — полдискотеки пойдет под суд просто за то, что рядом стояли, как пресловутый Лысенко год назад? Или просто любопытство? Просто желание посмотреть, помогают ли крутой нрав и служебное положение от раны в животе и может ли всесильная «корочка» остановить кровь?

Стрелял в Симоненко Запоро­жец. И это — преступление. Но преступление, явно или неявно одобренное общиной немаленького села. Возможно ли это в ситуации, когда правоохранитель воспринимается защитником, а не рэкетиром в погонах?
Уровень доверия к правоохранительной системе никогда не был высок.

Но сейчас он окончательно пытается заползти под плинтус. Все чаще в отделениях милиции умирают задержанные, все менее серьезными кажутся сопутствующие этим смертям оправдания. Отдельной категорией «врагов народа» постепенно становятся судьи — люди не помнят успешно проведенных дел, но отлично запоминают каждого отмазанного мажора и каждого судью вовка. На интернет-форумах новостных порталов очень сложно отыскать сочувственные комментарии и в адрес погибшего Симоненко, и в адрес убитой судьи Дурицкой. Это может быть неправильным, но это — показатель отношения к людям в форме и людям в мантии, управу на которых простому человеку в верхах сыскать невозможно.

Стоит ли при таком отношении к правоохранительной системе удивляться громким преступлениям? Да хотя бы тому, что невиданные доселе в Украине ограбления банков с недавних пор стали почти традицией?

Протест заливистый

И все же есть еще одно качест­во новых протестов, благодаря которому происходящее в стране уже не кажется такой жутью. Люди над ними смеются. Смеются, когда видят перепуганные лица милиционеров под Радой, смеются, когда «Беркут», змеясь китайским драконом по Майдану, начинает улепетывать, смеются, когда венок, когда Ахматова. Смех — регенератор духа.

Смех убивает страх. Когда начинают смеяться, перестают бояться. Когда начинают смеяться в открытую — бояться стоит уже тем, над кем смеются. Когда пол-Интернета полнится коллажами и видеороликами, а в анекдотах Янукович уже популярнее Брежнева в лучшие годы последнего, когда в единственном слове «Спасибо...» с многоточием безошибочно узнается политическая критика — все это означает, что пиетет перед властью находится на последнем издыхании. А ведь Макиавелли утверждал, что власть может держаться либо на любви народа, либо на страхе...

Впрочем, сам по себе смех, равно как и отсутствие какого-либо уважения со стороны общества, званий не лишает и от кормушки не отстраняет. Самый яркий пример — все еще мэр Киева Леонид Черновецкий.

Перенаправление кирпича

Имеют ли эти протесты хоть ка­кой-то эффект, влияние на власть?

Однозначно — да. Но не факт, что именно тот, на который рассчитывают протестующие.

Причин тому — уйма. Среди основных — менталитет. Проблема в том, что во власти до сих пор хватает людей, в голове которых концепция «люди могут выйти на Майдан не за бабло и не по разнарядке» укладываться не хочет. Для того чтобы она туда уложилась, требуется пересмотреть солидную долю мировоззрения и большой массив жизненного опыта, а это немолодым людям не так-то просто сделать. Следовательно, в протестах они видят, в первую очередь, умело срежиссированные подлянки со стороны оппонентов.

Тем более что в отдельных случаях так оно и есть.

Тем более что эти люди и сами делали аналогичные подлянки своим оппонентам (а то, что ни одна проплаченная акция по численности не могла сравниться с выступлениями предпринимателей и, тем более, не набирала и 10% от Майдана-2004, всегда можно списать на недостатки организации и наколотые апельсины).

Тем более что, если эти люди даже начнут предполагать, что протест действительно вызван не злым умыслом конкурентов, а их собственными ошибками, рядом всегда найдутся руководители силовых структур, которые убедят их в обратном — и заодно в своей полезности.

Но даже стихийный протест, вызванный очевидно непопулярными законами, — отличный способ свести счеты и победить в незаметной, но непрекращающейся междоусобице внутри команды власти. Главное — вовремя назначить виновного. Отчитать его построже — лучше прилюдно, и продолжать прекрасно выглядеть на его фоне. Помните, как Янукович отчитывал Азарова на предпринимательском Майдане и какое лицо в тот момент было у последнего? Исходя из этого, протесты даже выгодны если не «команде власти» в целом, то отдельным ее представителям — вне всяких сомнений.

А значит, шоу будет продолжаться. Сейчас власть еще сдержанна в своих действиях: грядет подписание договора об ассоциации с ЕС, а также взлелеянное Евро-2012 — нужно держать лицо. Впоследствии такая необходимость может и отпасть.

Но все же людям, имеющим влияние на суды, на «Беркут» и на принимаемые в стране законы, стоит помнить простые, известные даже бобрам законы гидродинамики. Даже самая крепкая плотина не может остановить полноводную реку. Рано или поздно поток или обойдет ее, или прорвет. И только от действий власти зависит, какой именно вид протестов в конечном итоге станет основным.

По материалам cripo.com.ua