Жизнь шпион из КНДР в украинской колонии

Шпион из КНДР работает у нас как заведенный. Если бы так трудились украинцы по всей стране, то нам никакой Евросоюз не нужен был бы. Поляки к нам бы ездили как гастарбайтеры, — рассказывали нам в Житомирском учреждении исполнения наказаний №8. Именно в этой тюрьме отбывает срок Ли Тхе Киль, гражданин КНДР, который получил в 2011 году 8 лет лишения свободы за шпионаж. Его подельник Лю Рю Сонг Чель, получивший такой же срок, также находится в Житомире, но в соседней исправительной колонии №4.

https://youtu.be/XeIcckONzEU
Напомним, корейцев задержали в Днипре, когда они фотографировали документацию с грифом «секретно». Сотрудники Торгового представительства Северной Кореи готовы были заплатить примерно $1000 за информацию по устройствам для топливных баков космических ракет, но попали в поле зрение СБУ. После суда СМИ о них забыли. После того, как разгорелся «ракетный скандал» вокруг КБ «Южмаш», упоминания о севекорейских шпионах снова появились в лентах новостей. Как вы помните, в середине августа The New York Times озвучила предположение, что КНДР могла получить украинские двигатели для баллистических ракет на «черном рынке» (наши политики это категорически опровергали).

Realist решил посмотреть, как живут корейские шпионы, которым остается ровно год до выхода на свободу.
Говорят, что архитектор, который более 100 лет назад проектировал и строил в Житомире «восьмерку», проворовался. Выстроил себе домик из украденных с тюремного двора кирпичей и попал на скамью подсудимых. Приговор был такой: отбыть по одному дню в каждой из 229 камер тюрьмы. И почти год, день за днем? сокамерники у него спрашивали: «Что ж ты не сбежишь? Ты же все ходы-выходы знаешь!». В ответ слышали неизменное: «Это невозможно».

Сотрудники заведения с гордостью рассказывают, что за сто с небольшим лет здесь не было ни одного побега. Это учреждение с максимальным уровнем безопасности. Здесь отбывают наказание самые опасные преступники страны (и, как вы уже знаете, иностранцы). Здесь, в блоке для пожизненников, отсидел много лет и скончался в своей камере Анатолий Оноприенко (убил 52 человека). За решетками этой тюрьмы живет маньяк Сергей Ткач (37 убийств). Но отправляют сюда и тех, кто получил срок за другие особо тяжкие преступления.

С нашим сидельцем мы встретились в одном из производственных цехов, где делают тротуарную плитку, секции дли железобетонных заборов. Обычно на таких площадках шумно, но тюрьма режет слух тишиной. Пара заключенных молча выносит плиты, тихо складывает их в стопки. Один из рабочих куда-то спешит, останавливается поздороваться, вежливо улыбается нам. На нем недорогие спортивные штаны, выгоревшая на солнце красная футболка. Вполне заурядная внешность. Глаз не останавливается даже на азиатских чертах лица.

— Это он? – вполголоса спрашиваю я у своих сопровождающих, не веря, что передо мной стоит кадровый разведчик, человек, охотившийся за технологиями, которые могут развязать ядерную войну.

— Да. Но этот человек — «темная лошадка», тяжело понять, кто же он на самом деле, – отвечают мне сотрудники.

А сам Ли, узнав, что мы журналисты, от общения отказывается: «Отстаньте от меня», — говорит он без малейшего акцента.

Рассказать о Ли соглашается психолог учреждения Андрей Власюк.

— Неприметная внешность — это то, что ценится у шпионов. И она обманчива. По неофициальной информации, наш кореец - полковник разведки, – рассказывает Андрей Ильич. – Поверьте, у него здоровья хватит уложить пять или шесть человек за раз, но при этом агрессию он никогда не проявлял и не провоцировал. В нем заметна высокая профессиональная подготовка, он умеет гасить конфликт на ранней стадии или вовсе его не допустить.

— А могли ли быть такие конфликты, теоретически? – интересуемся мы.

— Представьте, белого человека в африканской тюрьме. Кореец в первое время мог не вызвать повышенного внимания у сокамерников, — отвечает Власюк. — Если брать тюремную субкультуру, то есть «блатные», «мужики», «обиженные». Он во второй «касте». Не лезет в блатные дела, пользуется в коллективе авторитетом и уважением, но не старается выделиться. Он не курит. Пьет чай, но не крепкий.

Мне рассказывают, что шпион очень быстро разобрался в местных порядках. Впрочем, правило «с волками жить, по волчьи выть» усваивают в «восьмерке» даже священники. Мне рассказывают, что однажды сюда за какие-то особо тяжкие грехи попал батюшка. Своим первым сокамерникам он кричал: «Нехристи!» Из его уст то и дело звучало: «Изыди Сатана!». Но через время священника переводят в другую камеру, и уж там его первой фразой было: «Привет, братва».
Интересно, что по истечении четверти, а затем половины своего срока Ли Тхе Киль мог бы просить об изменении режима. Его могли бы перевести в колонию с более мягкими условиями содержания. Но он этого не делает. В Житомире предполагают, что кореец готов терпеть лишения, лишь бы не сталкиваться с повышенным интересом к себе на новом месте, дескать: «А вдруг что-то пойдет не так?».

— Он «пашет» как заведенный. Наработался, устал, пошел спать. Проснулся — опять работать, – рассказывают нам сотрудники заведения. По их словам, кореец просил отбыть остаток срока в КНДР, он не боится возвращается в страну с авторитарным режимом, но ему было отказано.

— Понятно почему. Это здесь он – шпион, а там герой. О нем там помнят, его там ждут. К нему регулярно приходят посылки, передачи (в основном продукты питания: соевый соус в огромных количествах, вермишель, испанский хамон), — рассказывают нам сотрудники «восьмерки».

— А какая-то корейская экзотика? – интересуемся мы.
Добавим, что Ли Тхе Киль мог бы организовать видеокоференцию со своей родиной. Говорят, его жена живет в столице КНДР Пхеньяне. Но уже много лет он с ней не разговаривал.

— Он профессионал, и понимает, что таких заключенных СБУ продолжает разрабатывать и в колониях. Зачем ему разговор, который двое будут подслушивать, а третий подсматривать? – замечает Власюк.

Мне рассказывают, что быт и питание для заключенных-иностранцев ничем особо не отличаются.

— А как же религия? Мусульманам же нельзя свинину

В ответ мне тут же с улыбкой рассказывают о палестинце, который не отказывается от сала и приговаривает: «Аллах не видит. В тюрьме и на войне можно».

— Разные у нас были иностранцы. Сидел швед, которого задержали у нас в Житомире за педофилию. Так на него одного наш ларек работал, у него пенсия €12 тыс., и он ее не жалел. К нему «караваны» с продуктами шли. Он покупал чай, кофе килограммами и отдавал их сокамерникам, лишь бы они его не трогали, — рассказывает Власюк.

Соцработник ГО «Перспектива» Александр Кличенко добавляет:

— Я общался с заключенными-иностранцами и не слышал от них жалоб. И скажу так, у нас сейчас есть две касты: ты или «блатной», или «нищий». Если у тебя есть деньги, если тебе помогают со свободы – тебе в любой колонии будет относительно хорошо (и не важно, какой у тебя цвет кожи). Но если у тебя нет денег, а, особенно, если нет мозгов, то нехорошо будет везде, — говорит Александр.

И как мы уже написали, подельник Ли Тхе Киля, второй корейский шпион Лю Рю Сонг Чель отбывает заключение в соседней исправительной колонии №4. Последняя известна, в том числе, и большим количеством иностранцев. Сюда попадали и турки, и нигерийцы, и албанцы, и поляки. Полный список стран исчисляется десятками. Говорят, что сюда за продажу наркотиков в свое время угодил сын мэра одного из палестинских городов. Журналистов боялся, как огня — он безбожно врал отцу, что продолжает учебу в институте, и верил, что скроет правду о колонии.

О Лю нам рассказывали, что и он отличается трудолюбием, работает в цеху по сборке корпусной мебели. Также собирается вернуться в КНДР к семье. И также живет без контактов с близкими, без свиданий.

— Правда, один раз приходил к нему священник, родом из Южной Кореи. Но как-то разговор у них не совсем состоялся, – рассказывали нам сотрудники «четверки».

Читайте также: realist.online