Украина приближается к краху

Никакого запроса на сильную руку в Украине не будет, просто потому, что он удовлетворен. У украинского общества нет другого выбора, как выбор европейского пути развития. И это выбор между развитием и окончательным крахом.

В Украине утверждается криминальная модель государственности. Но у криминально-клептокартического государства есть только один исход – крах. И к этому краху Украина сейчас приближается, утверждает в интервью «Росбалту» главный редактор телеканала ТВi, политический обозреватель Виталий Портников.

— Главная опасность при оценке политика – неправильное понимание его мотивации. Можно ли объяснить то, что происходит на Украине последние полтора года, с точки зрения внутренних мотивов украинского президента? И если да, то что им движет?

— Я думаю, что никакого особого секрета в мотивации Виктора Януковича нет и быть не может. Он хочет быть самым богатым и самым влиятельным человеком в Украине. А в идеале – еще и никогда не покидать Межигорья, оставаясь вечным главой украинского государства. Других мотивов у него нет – просто потому что их не предполагает его личностный кругозор. Мы видим, с каким трудом он даже читает политические выступления, связанные с какими-то ценностными вещами – потому что ему приходится прочитывать текст, бесконечно далекий от его личных жизненных интересов.
У Виктора Януковича нет политического опыта в классическом смысле этого слова. Безусловно, ему пришлось пять лет бороться за свое сохранение на политической сцене – но, опять-таки, каких-то четких взглядов политических, какого-либо интереса к государственной деятельности у этого человека в принципе нет и быть не может. Сам его жизненный опыт убеждает в том, что Виктор Янукович – не политический деятель. Это региональный чиновник, прошедший путь до областного губернатора, и после, волею различных компромиссов, оказавшийся кандидатом от власти на пост главы государства.

Есть основания полагать, что Янукович — из тех людей, кто живет сегодняшним днем. Кто в среду не думает о четверге, а в четверг не будет думать о пятнице. Его интересует получение максимального удовольствия от жизни в данную конкретную минуту. Так живут те, кто не несет ответственности перед государством, перед людьми, перед той же корпорацией, в конце концов. Он не политик, он — типичный обыватель, волею случая вынесенный на высший пост в государстве.

— Чем от описанной вами логики действий отличается мотивация украинской оппозиции?

— Все нынешние политические силы вышли из шинели бывшего президента Леонида Кучмы. Они — плоть от плоти выстроенного им корпоративно-феодального государства. Никто из украинских оппозиционеров не имеет другого политического опыта, и не может иметь. В этом смысле мы имеем дело с политическими силами, чьи лидеры рассчитывают на собственную выгоду. Они не столько политики, сколько бизнесмены от политики. Но есть и очень серьезное отличие. Команда, которая сегодня пришла к власти в Украине, отличается от других групп слишком серьезной верой в возможность перенесения криминальных понятий на политическую сцену.

Прежде украинская политическая сцена решала вопросы с точки зрения бизнес-логики, облекая жажду наживы в некие более-менее цивилизованные формы. Это абсолютно неправильно, но это и отличает корпоративное государство. Нынешняя донецкая команда отличается тем, что она решает все вопросы в логике мест лишения свободы. В этом смысле при Януковиче Украина перестала быть корпоративным государством и превратилась в криминально-клептократическое образование. Именно поэтому усилия представителей каких-то ведомств вроде МИДа, который пытается добиться европейской интеграции, или Минфина, пытающегося предотвратить крах национальной валюты – словом, все те действия, что в предыдущей системе учитывались как важные – в нынешней вообще не учитываются. Для криминально-клептократической системы не существует украинского чиновника с его планами и заботами, а существует ежедневная, не связанная ни с какими другими мотивациями жажда наживы. Больше ничего.

— То есть Партия регионов от других политических сил отличается не столько целями, сколько методами?

— Но это коренная методология! Корпоративное государство можно превратить в нормальное государство. В корпоративном государстве население способно в какой-то момент начать участвовать в общественной жизни и способно изменить саму мотивацию принятия решений. Хотя бы потому, что корпоративное государство вынуждено учитывать мотивации чиновников и среднего класса – так, как это было в 2004 году. У криминально-клептокартического государства есть только один исход – крах. И к этому краху мы сейчас приближаемся.

— Сторонниками какой из этих моделей являются, по-вашему, украинские олигархи?

— Украинские олигархи как раз были бы заинтересованы в том, чтобы корпоративное государство сохранялось. Конечно, они думают над тем, как вернуться к предыдущей системе отношений. Мы сегодня можем наблюдать борьбу корпоративного государства с криминальным. В этой борьбе криминальное государство всегда выигрывает, потому что оно может использовать любые рычаги для укрощения противников. Криминальное государство можно победить только политическим путем – победой на выборах, сопровождающейся готовностью граждан отстоять свой выбор с последующим отстранением от власти представителей криминально-коррупционной машины. Но я не уверен, что сегодня украинские олигархи дозрели до необходимости присоединиться к обществу с целью уменьшить срок существования криминально-коррупционной системы.

— В чем коренное отличие российской модели государственного управления от нынешней украинской?

— Россия продолжает оставаться корпоративным государством. Корпоративное государство предусматривает коллективное принятие принципиальных решений. Речь о тех, кто имеет контроль над большими финансовыми потоками: союз большого частного бизнеса и чиновников, контролирующих государственные финансы. И в этом смысле Владимир Путин – это один из таких, если угодно, «государственных контролеров». Но внешняя политика России в отношении Украины – она больше огосударствлена, потому что решения по Украине принимают в логике решения энергетических вопросов.

— Какая Украина нужна Владимиру Путину? Какой логики его поведения следует ждать в двусторонних межгосударственных переговорах?

— Я не знаю, какая Украина нужна премьер-министру России, и нужна ли она ему вообще. Путину важно сохранение собственных рычагов власти и влияния. И насколько в этой парадигме существуют отношения с Украиной – это очень большой вопрос. Одно дело – подписывать  написанные политтехнологами статьи о Евразийском союзе для газеты «Известия». И совсем другое – оплачивать расходы вождей этого Евразийского союза, таких как Лукашенко и, потенциально, — Янукович. Ни у Путина, ни у России в целом таких денег нет.

Да, Путина может интересовать Украина с точки зрения неких совместных интересов того олигархо-чиновничьего клана, который реально руководит Россией. У этой группировки может быть интерес к украинской промышленности, к неким стратегическим объектам, интересы расширения своих — далеких от цивилизованности — правил игры на украинский рынок. Стоит учитывать, что если российский бизнес приходит на западный рынок – он вынужден играть по правилам ЕС и США. Если он приходит на постсоветский рынок – он навязывает ему свои правила игры.

Но никаких особых политических интересов у Владимира Путина и у российской элиты в целом, я думаю, по отношению к Украине нет. Потому что даже интеграционные объединения, участие в Таможенном Союзе – это лишь инструментарий для овладения финансовыми ресурсами. Важно понимать, что эти люди не верят в ценности вообще. Они верят, во-первых — в деньги, во-вторых – в деньги и, в-третьих – в деньги. Там, где заканчиваются деньги – завершаются их интересы. И не должно быть никаких иллюзий. Есть какая-то политическая ширма, которую готовит специально нанятая обслуга, но эта ширма должна лишь прикрывать подлинные намерения.

— Корпоративной модели российского государства выгоднее иметь дело с корпоративной Украиной или с той, что сложилась при Викторе Януковиче?

— Безусловно, ей выгоднее иметь дело с корпоративной моделью – с той, что была во времена Леонида Кучмы и Виктора Ющенко. С криминальной моделью корпоративное государство сотрудничать не может, потому что она для него непредсказуема, а люди в двух системах пользуются абсолютно разными понятиями при принятии решений.

Если в корпоративной модели на уже принятое решение можно положиться – оно как бы подтверждено общей волей представителей клана – то в криминальной модели можно полагаться только на волю одного-единственного человека. Который может эту свою волю изменить в любой удобный для него момент – без каких-либо имиджевых потерь в своей стране. Просто потому, что у него нет имиджа. И для российского руководства это, конечно, сложно. А потому нынешняя украинская власть не пользуется у него ни доверием, ни авторитетом.

— Хорошо, теперь взгляд со стороны ЕС. Какая оценка внутренней логики европейской политики в отношении Украины, по-вашему, была бы правильной?

— Европейские институции руководствуются одной простой истиной – невозможностью для европейского политика потерять лицо. Я мог бы говорить о каких-то ценностных векторах, которые в Украине вообще не рассматриваются в виде определяющих вещей в политической деятельности. Но я готов даже отказаться от этого определения, чтобы не смущать постсоветского читателя. Потому что большинство наших читателей вообще не верят, что у людей есть какие-то ценности. Это все равно как не верить в любовь, и думать, что есть лишь секс. Или не верить в Бога и считать, что в него не могут верить другие. Они считают, что те, кто говорит, что верит – притворяются. Вопрос наличия ценностей – из этой же серии.

Даже если мы предположим, что европейский политик не верит в «Бога», а только притворяется – он служит «Церкви». И он, так или иначе, не может шокировать собственную «паству». Европейский политик, принимающий решения, через какое-то время идет на выборы. Ему совершенно не хотелось бы, чтобы кто-то упрекал его в том, что он подписал какие-то соглашения со страной, где существуют политические репрессии. В европейских реалиях такое обвинение – сильный удар. Как, например, факт участия Герхарда Шредера в проектах «Газпрома» успешно использовался немецкими правыми во время кампании в Германии. Если бы Шредера не было во главе «Северного потока», то сейчас в Германии было бы у власти социал-демократическое правительство

В европейских странах обвинение в супружеской измене и обвинение в лжи под присягой – это вещи одного порядка. Ведь, по их логике, если ты можешь обмануть в одном, то завтра ты можешь обмануть в другом. Надо четко понимать: Европа не пойдет на подписание договоренностей с Украиной, если Украина не предоставит европейским политикам возможность сохранить лицо.

— Вашингтон принято считать ответственным за многое из того, что происходит на современной политической карте. Линия поведения США по отношению к Украине отличается от логики Евросоюза?

— США будут занимать более жесткую линию в подобных вопросах в отношении Украины. Потому что для американской политики ценностные привязки имеют гораздо более отчетливую корреляцию, чем в ЕС. Не потому, что европейцы менее привержены ценностям, а потому, что европейская политика гораздо более вариативна. В Европе у власти, как правило, находятся коалиционные правительства, и в рамках такой многопартийности всегда существует возможность маневра. Всегда можно сказать, что то или иное решение принял не ты, а твой коалиционный партнер, а ты может и не был согласен, но пошел на это, чтобы сохранить коалицию. В США такой возможности нет. Там ты либо республиканец, либо демократ и за свои решения ты отвечаешь сполна. Поэтому понятно, что более жесткое отношение к Украине является заложником этого конкурентного существования американской политической жизни.

— Вы говорите, что из-за инертной и потребительской мотиваций украинского избирателя к власти приходят те силы, которые приходят. Существуют условия, при которых этот замкнутый круг может быть разорван?

— Я думаю, что как человеку необходим жизненный опыт, так и гражданину нужен политический опыт. Это очевидно. Люди могут разочароваться в моделях корпоративного и криминального государства, могут разочароваться в выборе по «региональному» признаку. Когда произойдет тотальное разочарование в этом опыте, – а мы уже близки к этому, –  появится понимание своей политической ответственности за будущее.

Мне вообще хотелось бы, чтобы у нас на выборы ходили люди, которые понимали бы для чего они туда идут и какие программы они хотят защищать, какого курса они хотели бы добиться. Я вообще сторонник сознательного голосования граждан и добровольного отказа от волеизъявления тех, кто не может выработать свою собственную позицию. Если ты не знаешь, какой должна быть твоя страна – ты должен остаться дома и дать возможность проголосовать тем, кто знает. Придя дезориентированным на избирательный участок – ты, как правило, выберешь наихудший вариант – самое лживое, самое нечестное, самое некомпетентное предложение. И это тоже вопрос сознательности: ответственность состоит не только в том, чтобы проголосовать, но и в том, чтобы не голосовать, если не знаешь, за что голосуешь.

А у нас ситуация абсолютно противоположная. Люди, которые знают, как должна развиваться страна – уклоняются от участия в выборах. А на избирательные участки идут те, кто в принципе не понимает, как развиваться этому государству, кто не отождествляет себя с этим государством. И они решают за кого им голосовать, в последний момент, либо же руководствуясь логикой футбольной команды и голосуя «за своего». «Мой – потому что живет в соседнем от моего родного Харькова Донецке», «мой – потому что говорит по-украински, а я не хочу голосовать за русскоязычного», и т.д.

— На Украине многие разочарованы в корпоративной модели государства. Эксперты говорят, что единственной альтернативой может стать переход к европейской политической культуре и гражданской сознательности. Но ведь может возникнуть запрос на сильную руку и «нового Сталина».

— Запрос на сильную руку и сильного лидера уже был удовлетворен, когда граждане проголосовали за Виктора Януковича. Более того, Янукович является сильным лидером не только с точки зрения своих сторонников, но и своих противников. И сегодня в стране есть власть, находящаяся в руках одного человека, который отвечает за все: за правительство и парламент, за Конституционный суд и прокуратуру, за внешнюю и внутреннюю политику. Ни у кого нет сомнения, что именно он единолично принимает все решения, а страна между тем движется к краху. Нет никакого ощущения стабильности или улучшения жизни.

Именно поэтому никакого запроса на сильную руку в Украине не будет, просто потому, что он удовлетворен.

— А какой запрос в стране есть сегодня?

— Нужно понимать, что в Украине случилось два разочарования. Во-первых, это разочарование в демократии постсоветского толка – той самой, что была при Ющенко и Тимошенко. Это демократия тотальной безответственности власти и общества. И уже произошло разочарование в сильной руке постсоветского толка. Появление этой сильной руки как альтернативы демократии постсоветского толка – тоже не приводит ни к каким позитивным результатам. Именно поэтому я считаю, что у украинского общества нет другого выбора, как выбор европейского пути развития. И это выбор между развитием и окончательным крахом. Я не знаю, закончится ли нынешняя модель управления крахом самой украинской государственности или завершится вечной стагнацией бедности и нищеты основной части населения. Но я знаю, что ничем иным, кроме как крах – это назвать будет нельзя.

По материалам vlasti.net