Расследования про наркотики и мировой престиж

Журналист уже 11 лет живет под круглосуточной охраной. Его первый роман-расследование «Гоморра» о неаполитанской мафии стал мировым бестселлером, после чего одна из самых влиятельных преступных группировок Европы, которую он разоблачал, объявила на него охоту, а на родине его обвинили в том, что своими расследованиями он вредит международному престижу Италии.
Новую книга итальянского журналиста и писателя Роберто Савьяно «Ноль ноль ноль» — «в равной мере документальное расследование и гиперреалистический литературный текст» о мировой торговле кокаином: от картелей Мексики и наркокурьеров из беднейших стран Африки до руководства крупнейших американских банков и российских ОПГ. Издание «Теории и практики» опубликовало фрагмент, в котором он объясняет, зачем столько лет рискует жизнью, чтобы писать о мафии и наркобизнесе, и почему пути назад нет.
Вот уже много лет я спрашиваю себя, зачем писать о перестрелках и убитых. Оно того стоит? Для какой цели? К тебе обратятся за консультацией? Сможешь вести шестинедельный курс в каком-нибудьуниверситете (желательно престижном)? Бросишься в битву со злом на стороне добра? Тебя несколько месяцев будут величать героем? Заработаешь денег, если кто-то прочитает твои слова? Тебя возненавидят те, кто уже говорил их до тебя, но остался незамеченным?

Тебя возненавидят те, кто не сказал этих слов или сказал их не так? Иногда мне кажется, что это наваждение. А иногда я убеждаю себя, что этими историями измеряется правда. Возможно, в этом и весь секрет. Не для кого-то. Для меня. Скрытый от меня самого. Остающийся за скобками моих выступлений на публике. Прослеживая пути наркоторговли и отмывания денег, ты чувствуешь, что в силах обнаружить истинную суть всего. Понять исход выборов, причины падения правительства.

Слушать официальные версии становится недостаточным. В то время как мир движется в весьма понятном направлении, все словно концентрируется на чем-то ином, возможно обыденном или поверхностном. На заявлении какого-то министра, на ничего не значащем событии, на сплетне. Но решает все нечто иное. Этот инстинкт лежит в основе любого чувственного выбора. Журналист, писатель, режиссер хотели бы показать мир таким, каков он на самом деле.

Сказать своим читателям, своим зрителям: это не то, что ты думаешь, а на самом деле вот оно как. Все совсем не так, как ты думал; сейчас я открою тебе щелку, через которую ты сможешь разглядеть истину в последней инстанции. Но это никому никогда не удается до конца. Есть риск поверить в то, что правда — настоящая, пульсирующая, определяющая — полностью скрыта от нас. Когда ты спотыкаешься и падаешь, ты начинаешь верить в то, что все вокруг — заговор, тайные собрания, масонские ложи и шпионские штучки. Что ничто никогда не бывает таким, как кажется.

Это типичная придурь того, кто рассказывает истории. В попытке вписать мир в свое представление о нем проявляет свою близорукость глаз, убежденный в собственной непогрешимости. Но все не так просто. Сложность состоит как раз в том, чтобы не верить, что все, мол, покрыто тайной, что все решается за закрытыми дверями. Мир гораздо интереснее заговора секретных служб и сект. Преступная власть — это смесь правил, подозрений, общественной власти, коммуникаций, жестокости и дипломатии. Изучать ее — это как расшифровывать тексты, все равно что заняться энтомологией.
И все же, как бы я ни пытался, я не могу понять — зачем связываться с этими историями? Ради денег? Славы? Званий? Карьеры? Все это ничто по сравнению с той ценой, которую придется заплатить, с риском, с постоянными перешептываниями, которые ты слышишь за спиной, куда бы ты ни шел. Когда ты сможешь рассказать, когда поймешь, как сделать этот рассказ захватывающим, когда научишься правильно дозировать правду и стиль, когда слова будут выходить у тебя из груди, изо рта и обретут свой звук, — тебя же первого они начнут раздражать.

Ты сам, от всей души, первым возненавидишь себя. И не ты один. Тебя возненавидят те, кто тебя слушает, то есть те, кто делает это без какого-либопринуждения, — за то, что ты показываешь им эту мерзость. Потому что они будут постоянно чувствовать себя как бы стоящими перед зеркалом — почему я сам этого не сделал? Почему я этого не сказал? Почему я этого не понял?

Боль становится резкой; а раненое животное часто бросается на других: это он врет, он делает это, чтобы сбить с толку, он продался, это все ради славы, ради денег. Когда ты пишешь о преступной власти, ты получаешь способность просматривать постройки, заседания парламента, людей, как книги. Берешь здание, держащееся на цементе, и представляешь себе, будто бы оно сделано из многих тысяч страниц, листая которые ты можешь прочесть, сколько за этой постройкой скрывается килограммов кокаина, сколько взяток и незаконных работников.

Представь, что ты можешь делать так со всем, что видишь. Представь, что ты можешь пролистать таким же образом все, что тебя окружает. В эту секунду ты поймешь многое. Но наступит момент, когда тебе захочется оставить все книги закрытыми. Когда у тебя больше не останется сил перелистывать все вокруг.

Ты можешь думать, что заниматься всем этим — значит спасать мир. Восстанавливать справедливость. Возможно, отчасти это так. Но возможно — и особенно в данном случае, — ты должен заодно и принять на себя всю тяжесть положения маленького супергероя, лишенного какой бы то ни было власти. Принять, что ты, по сути дела, жалкий человечишко, который настолько переоценил собственные силы лишь потому, что никогда не доводил их до предела.

Слово дает тебе значительно больше силы, чем могут вместить твое тело и твоя жизнь. Но правда — то есть моя правда — в том, что есть всего лишь одна причина, по которой ты можешь решиться влезть во все эти истории про бандитов, наркоторговцев, преступный бизнес и массовые убийства. Избегая любых утешений. Заявляя о полном отсутствии какого-либо «бальзама для души». Осознавая, что тебе не станет лучше от того, что ты узнаешь. И все же ты постоянно пытаешься это узнать. А когда, наконец, узнаешь, начинаешь относиться ко всем вещам с презрением. Я говорю именно о вещах, о предметах. Ты тут же узнаешь, как они делаются, откуда они берутся и куда потом деваются.

* Джозеф Доминик Пистоне — специальный агент ФБР, сицилиец по происхождению, под псевдонимом Донни Браско в 1976–1982 гг. внедрившийся в клан Бонанно и в клан Коломбо — две из пяти семей итало-американской мафии, “контролировавших” Нью-Йорк.

И даже если тебе плохо, ты убеждаешь себя в том, что понять этот мир можно, только если влезать во все эти истории. Ты можешь быть распространителем слухов, хроникером, магистратом, полицейским, судьей, священником, социальным работником, учителем, антимафиозным активистом, писателем. Но даже если ты хорошо знаешь свое ремесло, это еще не значит, что твое призвание в жизни состоит в том, чтобы непременно стремиться стать частью всего этого.

Стать частью — означает, что тебя доводят до износа, что тобой двигают, что портят все, чем ты живешь каждый день. Стать частью — означает, что ты держишь в голове карты городов со всеми стройками, с площадями, на которых толкают наркоту, с местами, где подписывались соглашения и где произошли самые заметные убийства. Стать частью, находиться внутри — не потому, что ты живешь на улице или, как Джо Пистоне*, шесть лет внедряешься в какой-нибудь клан.

Ты внутри, потому что это смысл твоего пребывания в мире. Я уже много лет назад решил стать частью всего этого. Не только потому, что я родился там, где все решали кланы, не только потому, что я видел, как умирали те, кто восстал против их власти, не только потому, что клевета отбивает у людей любое желание противостоять преступной власти. Погрузиться в дела наркоторговцев — единственное, что позволило бы мне понять все до конца. Увидеть человеческую слабость, физиологию власти, хрупкость отношений, эфемерность связей, безграничную власть денег и насилия.

Полную несостоятельность всех учений, основанных на прекрасном и справедливом, на которых я вырос. Я понял, что кокаин — ось, вокруг которой вертится все. Что у боли есть только одно имя. Кокаин. Карта мира, конечно, расчерчивалась и нефтью, той самой, черной, о которой мы привыкли говорить; но также и белой нефтью — как называют кокаин нигерийские боссы. Карта мира строится на топливе — для машин и для человеческого тела. Топливо для машин — это нефть, а для тел — кокаин.
Роберто Савиано - прославился благодаря роману-репортажу «Гоморра» («Gomorra») (2006), переведённому на 42 языка. По мотивам этой книги был снят одноимённый фильм Маттео Гарроне, номинированный на премию «Оскар»-2008. Савиано занимается также журналистской работой, сотрудничает с газетами «Espresso» и «Repubblica» в Италии, а также со многими иностранными периодическими изданиями, такими как «Times», «Die Zeit», «El Pais», «Washington Post». В октябре 2008-го в одной только Италии было распродано 1,8 миллиона экземпляров романа.

Возмущённая книгой итальянская преступная организация «Каморра» вынесла писателю смертный приговор, поэтому писатель вынужден 24 часа в сутки находиться под охраной государственной полиции. В 2008 году он хотел уехать из Италии, так как признался, что устал чувствовать себя пленником. В Италии был создан общественный блок «Я на стороне Савиано». Выдающиеся деятели многих стран мира в апелляции к правительству Италии требуют, чтобы оно защитило писателя от организованной преступности.

По материалам: cripo.com.ua