Какие радикальные изменения ждут Уголовный процессуальный кодекс

Во второй половине мая на заседании Кабмина могут рассмотреть законопроект о внесении изменений в Уголовный процессуальный кодекс (УПК). Данный документ – следствие разгона, устроенного Владимиром Гройсманом силовикам еще 17 марта, по результатам которого чиновникам и заинтересованным сторонам был дан месяц для разработки законопроектов по снижению давления правоохранителей на бизнес.

Один из них – пока в статусе рабочего документа, текстом которого располагает издание Hubs (см. ниже скан или по ссылке), предусматривает достаточно радикальные изменения в уголовное процессуальное законодательство.

Примечательно, что изменения подготовлены на основании многочисленных жалоб предпринимателей на действия органов досудебного следствия в Совет бизнес-омбудсмена (СБО), который еще в 2016 г. подготовил системные рекомендации госорганам относительно злоупотреблений полномочиями со стороны правоохранительных органов в их отношениях с бизнесом. Проблема же заключается в том, как будут выполняться эти полезные в принципе нормы, после того, как парламент решится принять соответствующий закон.

Рабочая версия законопроекта изменений в УПК
https://drive.google.com/file/d/0B5CmsOMEaoEudVUtZ0hMakpsNzg/view?usp=sharing
Заставить шевелиться
Скроенный по образцу европейских стран отечественный УПК, регулирующий, в частности, досудебное расследование, начиная с подачи заявления или сообщения о преступлении и заканчивая закрытием уголовного производства (является частью досудебного расследования) или передачей дела в суд, имеет множество процессуальных «болячек».

Ими как раз и пользуются следователи и прокуроры, чтобы не морочить себе голову расследованием трудно раскрываемых преступлений. Тем более, когда речь идет о высокопоставленных чиновниках или резонансных событиях с непредсказуемыми политическими последствиями. Вспомнить хотя бы затянувшее расследование расстрела экс-беркутовцами протестующих на Майдане зимой 2014 г.

Для этого следственные органы выдумывают непредусмотренные законодательством дополнительные проверки по «сигналам», а то и вовсе теряют заявление. Между тем, УПК содержит однозначную норму о том, что получив сообщение о преступлении, прокурор или следователь обязаны в течение суток внести данные в Единый реестр досудебных расследований (ЕРДР) и начать расследование.

Разработчики документа для усиления этой нормы предлагают ввести прямой запрет на невнесение таких данных в ЕРДР. Более того, они планируют применить еще один «кнут» к недобросовестным следователям и прокурорам – обязать их предоставлять заявителям (в том числе авторам сообщений о преступлении, а также лицам, в отношении которых поступил «сигнал», или их адвокатам) выписки из ЕРДР. Тем самым следователи вынуждены будут заниматься делом, а не выискиванием причин для его затягивания. Например, заявители, на основании полученной выписки из ЕРДР, получат возможность обжаловать в суде бездействие следователей.

Признавая полезность предлагаемых мер для стимулирования работы следственных органов, эксперты в сфере уголовного процессуального права все же считают их половинчатыми.

«Почему? Все очень просто, – отмечает Виктор Мороз, управляющий партнер адвокатского объединения «Suprema Lex», адвокат. – Ведь реальная ответственность следователя и прокурора за невнесение сведений в ЕРДР не установлена, а потому одно только указание на запрет что-либо не делать работать не будет».

По мнению адвокатов, ответственность необходимо установить и при умышленном затягивании сроков досудебного расследования. УПК не предусматривает здесь временных нормативов, что, пожалуй, правильно – ведь одно дело не похоже на другое. Хотя Ярослав Грегирчак, заместитель бизнес-омбудсмена и разработчик изменений в УПК, поначалу придерживался мнения об установлении фиксированных сроков. Вместо этого законодательство оперирует понятием «разумные сроки», в течение которых органы досудебного следствия должны осуществить все предусмотренные законодательством действия (обыск, изъятие документов, проведение различных экспертиз и т.п.).

Для того же, чтобы заставить следователей и прокуроров эти сроки соблюдать, авторы изменений в УПК предлагают расширить права всех участников досудебного расследования (включая и потенциальных подозреваемых или обвиняемых). А именно – предоставить им возможность требовать (подавать ходатайства) провести расследование в необходимые и достаточные (т.е. более короткие) сроки.

С учетом того, уголовный процесс у нас до сих пор носит обвинительный уклон вместо реальной состязательности сторон, инициативу о расширении прав всех участников расследования можно только приветствовать. Но при этом, по мнению Виктора Мороза, не исключен вариант, когда правовые категории «разумные сроки» и «более короткие сроки», на которых будут настаивать стороны расследования, станут предметом спекуляций со стороны органов досудебного следствия.

«Ведь ни в действующем УПК, ни в предлагаемых изменениях не содержится четких определений или хотя бы унифицированных критериев определения разумности сроков. А потому они являются категориями оценочными и субъективными», – считает адвокат.

Обыск на виду
Пик «самодеятельности» органов досудебного следствия приходится на обыски и изъятия на предприятиях и в офисах документации (в том числе на электронных носителях) и имущества. Хотя уголовно-процессуальное законодательство предписывает в ходе этих следственных действий изымать только то, что имеет отношение к расследуемому преступлению, чаще всего следователи и прокуроры гребут все подряд.

В результате субъекты хозяйствования нередко вынуждены останавливать производство. Причем, учитывая отсутствие критериев разумных сроков проведения досудебного расследования, такие случаи (обыски, изъятия, как следствие – остановка предприятия) могут повторяться с удручающей периодичностью.

Эффективность же «работы» органов досудебного следствия крайне низкая. Например, формально лишенная с 1 апреля 2017 г. своих полномочий налоговая милиция, в 2016 г., согласно недавно обнародованным на заседании Кабмина данным, открыла 8748 уголовных производств. Закрыла (из-за отсутствия состава преступления) – 1947 (23%). А передала в суд с обвинительным актом – лишь 796 (9%)! При этом предприниматели лишены возможности как предъявлять доказательства, свидетельствующие о неправомерных действиях следователей в ходе обыска, так и препятствовать изъятию электронных носителей (системных блоков).

Авторы изменений в УПК предлагают дополнительные гарантии от злоупотреблений и необоснованного изъятия компьютерной техники.

Во-первых, предусматривается обязательность видеофиксации не только самого обыска, но также и процесса вынесения определения следственным судьей о его проведении. Причем, такое видео предлагается сделать доказательством в уголовном производстве, поскольку оно станет неотъемлемой частью протокола о проведении следственных действий (в данном случае – обыска), второй экземпляр которого вместе с описью изъятого должно будет предоставляться предприятию по их завершению.

Во-вторых, авторы изменений предлагают запретить изъятие электронных информационных систем и обязать следователей делать лишь копии необходимой информации, которые также будут являться доказательствами в уголовном производстве.

В принципе эти изменения в бизнес-среде приветствуются (см. «О расширении прав» и «О видеофиксации» в конце статьи). Хотя при этом могут возникнуть трудности технического свойства, связанные как с сертификацией соответствующей техники, так и с ее наличием, на что, кстати, уже напирают силовики.

Например, в ходе обсуждения изменений в УПК в Минэкономразвития, Роман Татаринов, и. о. начальника Главного следственного управления финансовых расследований ГФС, заметил, что видеотехники на всех может не хватить. А потому придется выделять ее из расчета одна видеокамера на две следственные группы. Всего же, по его словам, в «разработке» его главка сейчас находится около 2 тыс. субъектов хозяйствования.

Непонятно, где найти специалиста по копированию информации из системных блоков. Ведь, как показывает практика обысков в IT-компаниях, следственные группы СБУ и налоговой милиции чаще всего такими навыками не владеют. Все эти детали, в конечном счете, поспособствуют затягиванию досудебного расследования.

Адвоката!
К сожалению, разработчики изменений в УПК пока что не предусмотрели прямой нормы о присутствии в ходе обысков и других следственных действий адвоката.

Более того, при обсуждении самой необходимости их присутствия, силовики и некоторые эксперты утверждали, что, будучи закрепленной в Кодексе, она может развалить следствие. Например, невозможно будет без присутствия адвоката оперативно провести допрос и обыск подозреваемого гражданина, поймать на «горячем» фальсификаторов алкоголя, конвертационщиков и т.п.

К тому же действующий УПК не содержит запрета на присутствие адвоката в ходе следственных действий. А то, что не запрещено – разрешено. Однако не со всеми этими доводами можно согласиться. Вспомним хотя бы о том, что под давлением бизнес-общественности 22 февраля 2016 г. Генпрокуратура была вынуждена обратиться с письмом к руководителям региональных прокуратур, в котором запретила следователям не допускать адвокатов к проведению обысков.

Тем не менее практика показывает, что в ходе следственных «шмонов» (особенно налоговой милицией) указание надзорного органа игнорируется. Поэтому адвокаты настаивают на включение в УПК нормы об обязательном присутствии адвокатов при обыске (см. ниже «О допуске адвоката»).

О расширении прав
Виктор Мороз, управляющий партнер адвокатского объединения «Suprema Lex», адвокат:

— Чтобы бизнес мог действительно комфортно работать в нынешних реалиях, лицам, в отношении которых осуществляется уголовное производство, необходимо предоставить возможности обжаловать практически любые неправомерные действия, решения или бездействие следствия, добиваться закрытия уголовных производств через следственных судей (при условии, что такие уголовные производства безосновательны), а также иметь эффективный контроль за «разумностью сроков».

Он может заключаться в определении конкретных сроков осуществления досудебного следствия и возможности закрытия уголовных производств, в случае если таковые не соблюдаются. Именно это и позволит обеспечить состязательность сторон уголовного процесса.

Ведь в правовом государстве он не может иметь исключительно обвинительный уклон. Как только власть предержащие это поймут, мы сможем перейти от сотен громких задержаний, заканчивающихся ничем, к действительно эффективной работе правоохранительной системы.

О допуске адвоката
Ирина Кузина, адвокат, руководитель харьковского офиса юридической фирмы «Ильяшев и Партнеры»:

— Требования относительно участия адвокатов в обысках и других следственных действиях регламентируются ст. 55 Конституции Украины (о праве на правовую помощь), и ст. 397 Уголовного кодекса (предусматривается уголовная ответственность за препятствие деятельности адвоката). К сожалению, на практике этих требований никто не придерживается.

Поэтому, на мой взгляд, необходимо обеспечить выполнение данных норм с помощью протокола обыска и видеофиксации. Такими формальностями могут быть:

— предоставление права обыскиваемого на звонок адвокату;

— определение времени ожидания приезда адвоката (1 час после звонка например);

— вменение следователям в обязанность допускать адвоката в случае, если процессуальное действие уже началось;

— внедрения требования о том, что если адвокат намерен документировать обыск (с помощью видео, например), то его недопуск должен означать, что все результаты данного следственного действия должны быть признаны недопустимыми доказательствами.

О видеофиксации
Юрий Забияка, вице-президент адвокатской фирмы «Грамацкий и партнеры»:

— Предлагаемые изменения, а именно – возможность судебного обжалования несоблюдения разумных сроков, расширение субъектов такого обжалования, запрет на изъятие IT-техники (кроме ряда случаев), прямое указание на возможность изъятия копий документов, а не только оригиналов – выше всяких похвал и очень ожидаемо обществом и бизнесом. Особенно исходя из практики последних лет.

Сомнительно же выглядит обязательность видеофиксации обыска. С одной стороны, идея, безусловно, хорошая. С другой, – труднореализуемая на практике. Скорее всего, внедрение этой нормы приведет к тому, что правоохранительные органы будут зарабатывать на закупке видеокамер для следствия, а вот вопрос реальной защиты прав тех или иных лиц отойдет на задний план.

Обязательность я бы не вводил (можно предусмотреть возможность), ведь в ином случае мы можем столкнуться с коллапсом следствия на уровне бытовых/обычных преступлений (а «VIP» следственные действия зачастую и сегодня фиксируются на видео).

Очень важно также зафиксировать в УПК, что при явке к месту осуществления обыска адвоката и до момента завершения следственного действия, таковой обязан быть допущен к участию в следственном действии по устному ходатайству любого из присутствующих лиц.

О регламентации обыска
Юрий Бауман, адвокат, партнер адвокатского объединения «Бауман Кондратюк»:

— Необходимо установить исключительный перечень вещей, которые могут временно изыматься в ходе обыска (оружие, наркотические средства и т.п.). Речь идет об ограничении права лиц, проводящих обыск, относительно изъятия всего, что попалось под руку. Все изъятое без законных на то основаниях должно автоматически относиться к ненадлежащим и недопустимым доказательствам.

Кроме того, считаю необходимым внести изменения в УПК относительно обязательного уведомления собственников временно изъятого в ходе обыска имущества о времени и месте рассмотрения судом ходатайства следствия о наложении на него ареста.

Ведь людям будет что рассказать, как в действительности проходил обыск, и, как и что при этом было изъято. Кстати, на мой взгляд, нужно определить четкие временные рамки такого ареста, поскольку сейчас экспертизы и прочие следственные действия могут продолжаться месяцами и предприятие просто-напросто «лежит».

По материалам: cripo.com.ua