Ингулец, уголовно-марихуанное дело. Пытки на допросе
Хватай, подбрасывай, сажай. Именно так, по словам родственников подсудимых, можно объяснить арест трёх молодых ингульчан по сфабрикованному уголовному делу. Все трое находятся на скамье подсудимых из-за нескольких граммов марихуаны, подброшенных им, по словам арестантов, сотрудниками милиции.
Дело о хранении и сбыте
Сегодня у наших читателей есть уникальная возможность на конкретном уголовном деле узнать, каким образом подозреваемые в совершении преступлений по наркотическим статьям (хранение и сбыт) превращаются в обвиняемых, а затем и в подсудимых. Лично меня заинтересовал этот случай по трём причинам. Сегодня содержатся под стражей (с 9 ноября прошлого года) сразу трое молодых парней, которые, во-первых, не являются наркоманами. Во-вторых, утверждают, что им наркотики подбросили милиционеры и кого под пытками, а кого и при помощи психологического воздействия заставили подписать признательные показания. И, в-третьих, весь этот сыр-бор разгорелся из-за пяти граммов так называемой марихуаны.
В Ингулецком районном суде под председательством судьи Князевой при участии прокурора Максименко слушается уголовное дело по статьям 307 ч. 2 и 309 ч. 2 УК Украины. В совершении названных выше преступлений обвиняются жители Ингульца Виктор Король, Виталий Лапин и Александр Шульга.
Каким же образом три молодых человека, некоторые даже ранее не знакомые между собой, оказались на одной скамье подсудимых? Ситуацию прояснил адвокат Виктора Короля Леонид Нечаев. По словам Леонида Евгеньевича, уголовное дело закручено так, что, по версии следствия, несколько граммов марихуаны подсудимые, будучи в сговоре на сбыт, продавали сначала друг другу по кругу, чтобы являться одновременно и хранителями и сбытчиками, а затем спихнули это зелье Кудрину и Санину. Это уже для того, чтобы в деле появились свидетели.
«Ну, сейчас не продавал, значит раньше продавал»
- Витю мы с мужем усыновили, когда ребёнку было четыре года, - рассказывает мама Короля Татьяна Викторовна. - Мальчик был девятым в семье, от него при рождении отказалась мать. Старшая сестра взяла над ним опекунство. Когда Вите было два года, его сильно избил сожитель сестры. Ещё через время ребёнка просто выбросили в чистом поле. Витю доставили в больницу, а потом мы его усыновили. Он добрый и отзывчивый, но наивный и доверчивый. Закончил ПТУ, работал, всю зарплату приносил домой. Его даже пьяным никогда никто не видел, не то что в наркотическом опьянении. Cледователь легко смог убедить моего сына отказаться от адвоката, и Витя решил защищать себя сам.
Витю задержали сотрудники ОБНОНа 9 ноября вечером. Мне следователь Ингулецкой милиции Алхимова сообщила об этом по телефону только на следующий день в шесть часов вечера. Когда я приехала в райотдел и вошла в кабинет, Витя сидел на стуле, согнувшись, как будто его только что ударили в живот. Хотела поговорить с ним, но следователь запретила. Потом сотрудницу милиции кто-то позвал, и она вышла из кабинета. Витя мне сказал, что наркотики он не продавал и что его били. И что если он подпишет бумаги, то ему ничего страшного не будет. Когда следователь вошла в кабинет, я попросила разрешения переодеть сына. Та отказала. Я начала возражать и доказывать, что Витя не продавал наркотики. А следователь Алхимова спокойно говорит: «Ну, сейчас не продавал, значит раньше продавал». Я спросила, а сколько с моим сыном было задержанных? Следователь ответила, что их было двое. А третий, что в коридоре сидит? - не сдавалась я. А это другая, мол, история, ответила Алхимова. Как оказалось, совсем даже не другая. Через некоторое время Алхимову сменил следователь Терехов. Как сказал он мне при встрече: «Лучший адвокат - это ваш следователь». Такой надменный, мне даже стул не предложил, когда я пришла с ним поговорить. Я говорю, Витя ни в чем не виноват. А следователь мне в ответ: «Он всё подписал».
17 ноября я заключила соглашение с адвокатессой. И только 30 ноября её допустили к Вите. В этот день сразу трое парней в течение двадцати минут ознакомились с уголовным делом, и в этот же день оно было подписано прокурором для отправки в суд.
4 января этого года я подписала соглашение с адвокатом Леонидом Нечаевым, но его до сих пор не пускают к моему сыну. Кстати, с появлением в процессе Леонида Евгеньевича ход судебных заседаний начал фиксироваться при помощи технических средств.
Что же касается допросов ребят в суде, то они путаются в показаниях, чего-то опасаясь. А понятые и свидетели в суде друг другу противоречат. Видать, плохо выучили текст, продиктованный следователем.
«И тут выходит пьяный милиционер…»
Свою историю о задержании сына рассказывает Валентина Шульга.
- Саша выучился на газоэлектросварщика, - говорит Валентина Ивановна. - Когда были заказы, работал альпинистом - заделывал в жилых домах швы. А когда не было работы, помогал мне: я на рынке арендую магазин. Уже два раза (весной и осенью) Саша рвался в армию, даже бежал в военкомат, не дожидаясь повестки. Но его не взяли, ссылаясь на то, что не годен по состоянию здоровья. В нашей семье никто не курит, а Саша начал курить только в мае прошлого года. Но чтобы наркотики?! В тот день, 9 ноября, Саша собирался идти со мной подавать документы в автошколу. Я не могла рано закрыть магазин, поэтому сын пошёл в гости к сестре, проживающей рядом. А потом дочь мне позвонила и сказала, что Сашу задержали. Ей знакомые сообщили, что Сашу арестовали и доставили в райотдел милиции. Позвонила я в Ингулецкий райотдел. Эту информацию дежурный не подтвердил. Но источники продолжали утверждать, что Саша действительно находится в райотделе. Мы все вместе около часа ночи поехали в райотдел. Нас на улице продержали до половины четвёртого утра. Нет вашего сына здесь, говорят, и точка. А мы увидели свет в окне в одном из кабинетов и начали и кричать: «Саша, Саша, мы здесь!»
Потом к нам вышел пьяный милиционер Валентин Колесников и забрал мужа для разговора.
Разговор продолжает Сергей Николаевич, отец Александра Шульги:
- Начальник ОБНОНа Виталий Козачухно мне сказал, чтобы мы нанимали для Саши адвоката. А через несколько минут следователь Терехов заявил, чтобы мы отказались от защитника. Я попросил следователя дать разрешение, чтобы переодеть сына. Когда Саша снял штаны, у него все ноги были в багровых полосах. А когда я взял его рукой за колено, сын вскрикнул от боли. Конечно, в присутствии нескольких милиционеров Саша сказал, что его не били, но я и сам по следам на теле видел, как его «не били».
В день судебного заседания (на День милиции) к нам у здания суда подошёл выпивший работник ОБНОНа, который задерживал Сашу, и сказал: «Извините меня. Когда мы задерживали вашего сына, у него при себе ничего не было. Просто он оказался не в то время и не в том месте». Кстати, этот же милиционер, по словам сына, во время задержания его избивал ногами.
Вместе с Сашей задержали одну девочку, которая сегодня проходит по делу свидетелем. Так вот она рассказала, что когда в райотделе давала показания, в это время в соседних кабинетах допрашивали парней. Так они так кричали от боли, что стёкла в окнах дрожали. Но эта свидетельница в суде ещё не допрошена.
Саша сначала не подписал ни одного документа, ну а потом подписывал всё, что ему давали. В райотделе мне сказали, что при сыне во время задержания было полтора грамма «травы». Ещё через время всё переигралось: количество граммов увеличилось до семи с половиной.
К сказанному родителями Виктора Короля и Александра Шульги присоединяется мама Виталия Лапина, Тамара Григорьевна. По её словам, 9 ноября сын пропал. А потом она узнала, что он уже находится в СИЗО. Тамара Лапина утверждает, что её сын подписывал всё, что ему подсовывал следователь: «Виталий мне жестами показал, что если не подпишет, то его покалечат».
Есть такая профессия - свидетель
Несколько слов необходимо сказать о свидетелях по делу. Это уже названные выше Санин и Кудрин.
- По нашим данным, - говорит отец Александра Шульги, - эти так называемые свидетели только в прошлом году отработали около двух десятков судов в качестве свидетелей. В нашем случае Санин выходил из одного зала судебных заседаний, где давал свидетельские показания, и тут же свидетельствовал в нашем деле. Этот Санин нам рассказал, что милиционеры у него забрали паспорт и заставили ходить по судам.
В ожидании очередного судебного заседания мы находились в зале. В это время в коридоре сидела моя дочь, которая проходит по делу свидетелем. И тут к ней подходит Санин, которого планировалось допросить в суде, и спрашивает: «А ты не знаешь, кто из этих троих - Король?» Получается, что Санин даже не знает, у кого он покупал наркотики. А как же он опознал Короля во время очной ставки?
Потом Санин зашёл в зал. И тут заходит секретарь суда с телефоном и говорит: «Санин, вас к телефону Козачухно», то есть начальник ОБНОНа. А было такое, что перед допросом Санина и Кудрина к зданию суда прибегал милиционер и раздавал им бумажки с текстами. И всё это на наших глазах. Те почитали, что им нужно говорить, и пошли давать показания.
- Санин и Кудрин - профессиональные свидетели, - продолжает разговор адвокат Нечаев. - А есть в ОБНОНе и профессиональные понятые. Получается, что эти самые понятые (одни и те же) ходят с операми в рейды, заранее зная о конечном результате. Это подобным образом милиция выполняет программу Президента Януковича по борьбе с наркоманией. Дело полностью сфабриковано. Я хотел сфотографировать его материалы, но судья запретила. Она прекрасно понимает, что фотографии листов дела - это доказательства, и переделать или заменить другими уже будет нельзя… Что же касается свидетелей, то, похоже, это богатые люди. Иначе как объяснить тот факт, что во всех эпизодах Санин и Кудрин сначала покупают наркотики, а затем добровольно бегут к милиционерам, чтобы их сдать? Зачем же тогда покупать это зелье? Вот в одном случае Санин купил марихуану, а через время за 200 метров от себя увидел работников милиции. Он мог бы десять раз выбросить траву или уйти в другую сторону. Ан нет: прошёл пару сотен метров, подошёл к милиционерам и сдался.
«Я боюсь за жизнь своего сына»
23 января седьмое по счёту судебное заседание судья Князева, к моему удивлению, начала не как обычно: «Продолжается слушание уголовного дела по обвинению… при участии….», а просто так, по-свойски, без каких либо формальностей: «Так на чём мы остановились?»
Виталий Лапин заявил ходатайство о вызове в суд в качестве свидетеля эксперта, проводившего экспертизу якобы изъятой у него «травы». Это ходатайство судом было удовлетворено. Мать Виталия допущена к делу в качестве защитника.
Мать Виктора Короля - Татьяна Викторовна - сделала заявление:
- Сотрудник ОБНОНа при задержании моего сына сказал ему, что если Витя станет менять показания, то у него в СИЗО возникнут большие проблемы. Сегодня на улице меня встретил незнакомец и сообщил, что есть указание прессовать Виктора в СИЗО. Я беспокоюсь за жизнь своего сына. Прошу обеспечить ему защиту.
Когда судья начала спрашивать участников судебного процесса их мнение на этот счёт, к моему удивлению, три адвоката из четырёх заявили: «На усмотрение суда». И только адвокат Нечаев потребовал, чтобы его клиенту была обеспечена надлежащая защита. Тут же Леонид Евгеньевич допросил своего подзащитного. По словам подсудимого Короля, за два месяца содержания под стражей он менял тюремные камеры пять раз. Хотя его так называемые подельники как въехали в «хаты», так до сих пор в них и содержатся. Суд принял решение направить заявление Татьяны Король в прокуратуру. Это всё, что я понял из зачитанного судьёй решения. Госпожа Князева его так быстро прострочила скороговоркой - Тина Канделаки просто нервно курит в сторонке.
К слову, на протяжении всего судебного заседания трое из четырёх защитников мужественно молчали: ни ходатайств, ни жалоб и заявлений. Видать, адвокаты выработали уникальную, я бы даже сказал, секретную тактику (а может и стратегию) защиты своих клиентов, о подробностях которой осведомлены только они сами.
В деле объявлен перерыв.
По материалам: knurko.com.ua